Беспокойные союзники - Роберт Линн Асприн

— Можешь это запомнить? — Лало протянул дощечку молодому человеку. Дариос смотрел на рисунок во все глаза; взгляд его остекленел — так старательно впитывал он знание, заключенное в этих извилистых линиях.

— На всю жизнь, кажется, запомнил! — хмуро молвил он наконец. — Я ведь никогда этого Знака не видел. Его не было в той книге, которую я тогда нашел.., случайно… Там было только само заклятье. А если у меня все же ничего не получится… — Губы его слегка дрогнули. — Что ж, по крайней мере, ты показал мне более легкий путь, господин мой.

Прими же мою самую горячую благодарность, Мастер Лало! — И они крепко пожали друг другу руки.

И оба одновременно посмотрели в ту сторону за аркой ворот, где простиралось царство тьмы. Лало выпрямился, чувствуя, что ему почти так же не хочется возвращаться в темницу своего тела, как Дариосу — в тот темный подвал. Но он знал, с каким нетерпением ждут его те, кто остался там, снаружи.

Вместе они двинулись к воротам.

Потом Лало почувствовал толчок, его подхватил какой-то темный вихрь, и сквозь вой ветра он услышал чей-то громогласный крик: «Откройся!» — и магический Знак вдруг расцвел белым огненным цветком перед его внутренним взором. На миг он полностью утратил ориентацию, но тут же чьи-то крепкие руки обняли и подхватили его, а Знак сверкал перед ним всеми красками солнечного спектра, слепя глаза, но вот он стал меркнуть и постепенно растворился вместе с каменной плитой в сияющей дымке. Высокий худой юноша двинулся, спотыкаясь, навстречу Лало и упал в его объятия.

— Это Дариос! — пронзительно вскрикнула Райан.

Но Лало и не требовалось этого объяснять: он и так знал, что это тот самый человек, которого он видел в саду, и это знание светилось и вздрагивало в его душе, словно неровное пламя свечи. Он видел густые спутанные волосы и голубую рубаху Дариоса, которая почему-то оказалась куда беднее, чем та, что была на нем в Потустороннем мире; а за спиной юноши он видел край пыльной каменной глыбы… Вдруг склоненная голова юноши дрогнула; его худые пальцы вцепились Лало в плечи.

— Не плачь, сынок, не плачь! — Лало гладил Дариоса по пропылившимся насквозь кудрям, словно тот действительно был его родным сыном. — Все у нас с тобой получилось! И ты теперь свободен! Свободен!

И вдруг рука Лало замерла. Стоило ему закрыть глаза, и он видел перед собой сильного высокого мужчину с роскошными блестящими кудрями цвета воронова крыла — того, которого он встретил в Потустороннем мире. Но как только он открывал их, перед ним оказывался какой-то невзрачный юноша, ниже его ростом… И не изумрудную зелень волшебного сада видел Лало у этого юноши за спиной, а убогую грязную улицу Санктуария, привычную и давным-давно надоевшую… Он видел на этой улице каждую кучу навоза, каждый камень… Боги, он ВИДЕЛ!!!

Ванда и Райан подбежали к Дариосу.

— Дариос.., дорогой мой, бедняжка! Ты стал похож на собственное привидение! — Райан, подставив плечо, помогла юноше встать.

— Мне пришлось долго голодать… — прошептал юный маг, — но, если честно, я никогда.., особой красотой не отличался. Это было.., обыкновенное волшебство, Райан! Мне так хотелось, чтобы ты считала меня красавцем… Прости…

— Глупый мальчик! — Райан покачала головой. — Неужели ты думаешь, что твоя внешность имела какое-то значение?

— Мы пока что заберем тебя к нам домой, — сказала Ванда, подпирая Дариоса с другой стороны. — Моя мама быстренько тебя на ноги поставит. Да и подкормить тебя тоже не мешает — вон какой тощий!

Лало посторонился, и девушки повели шатающегося юношу по лестнице вверх. Джилла тоже привычно подставила мужу плечо.

— Нет… — Голос у Лало неожиданно сорвался. Он молча накрыл руку Джиллы своей ладонью. — Теперь я и сам дорогу найду. — Она вздрогнула и посмотрела ему прямо в лицо.

— Боги! Лало!.. — Джилла обняла его, и он почувствовал ее горячие слезы у себя на шее. Неуверенно поморгав, он поднял голову и посмотрел вверх, куда уходили ступени лестницы.

Там Дариоса и сопровождавших его девушек ждал Ведемир, застывший, как статуя. Глаза его горели нестерпимой болью.

— Райан! — окликнул он свою возлюбленную таким трагическим тоном, что Лало невольно вспомнил репетиции в театре Фелтерина. — А как же я?

Райан повернулась к нему и довольно резко ответила:

— Разве ты не видишь, Ведемир, что я сейчас занята? Между прочим, я всего лишь хочу отвести измученного и усталого человека в спокойное и безопасное место, а не немедленно выйти за него замуж! Хотя теперь я вообще не знаю, хочу ли я выходить замуж за кого бы то ни было! — И они с Вандой повели Дариоса дальше, а Ведемир так и остался стоять на месте, глядя им вслед.

Лало рассмеялся: умница девочка! А Ведемир, мальчишка, выглядит просто глупцом, не знающим, как реагировать на столь быструю перемену в ясной головке своей возлюбленной! Лало переполняла радость — ужасно приятно было почувствовать себя исцелившимся!

* * *

— Но я же по-прежнему люблю тебя, ягненочек… — Лало обнял Латиллу; та обиженно фыркнула и отвернулась.

— А маму ты любишь больше!

Лало вздохнул, понимая; что его дочери даже немного жаль, что он снова прозрел. Но говорить об этом не стал.

— Маму я люблю совсем по-другому — но ничуть не больше, чем тебя! Так оно и должно быть. Ведь ты в один прекрасный день встретишь молодого человека, и он полюбит тебя так, как я люблю твою маму, а потом у тебя тоже родится дочка, вот тогда ты поймешь… — Он вздохнул, вспомнив, как его самого когда-то раздражали подобные доводы. Тогда ему было столько же лет, сколько Латилле…

— Да кто меня замуж возьмет — я же уродина! — прошептала она с отчаянием.

— Это кто тебе такую ерунду говорит? Подружки? — Лало крепко сжал руку дочери. — Слушай меня внимательно, Латилла: скоро ты станешь очень красивой! Это я тебе не просто как любящий отец говорю, детка, — я это ВИЖУ совершенно определенно! — Он нежно повернул девочку к себе лицом и как бы включил одновременно оба своих Видения — внутреннее и внешнее: светлые и довольно блеклые волосы Латиллы постепенно потемнели, приобрели благородный оттенок старого золота; тонкие черты лица стали определеннее, четче; бледноватая нежная кожа порозовела, стала бархатистой…

Теперь Лало становилось все легче пользоваться этой своей способностью. С тех пор как к нему вернулось обычное зрение, он вынужден был иногда закрывать глаза, ибо смещение форм и цветов порой казалось просто невыносимым. Пока Дариос отлеживался у них дома, с наслаждением поглощая различные вкусные яства, приготовленные Джиллой и быстро набирая вес, Лало заново учился видеть.

Однако теперь все вокруг было иначе. И жалкие улочки Санктуария он видел теперь примерно так, как человек, давно уже ставший взрослым, видит дом своего детства. Восстановившееся зрение обеспечило ему способность по-новому воспринимать окружающий мир, и Лало теперь самый обычный дневной свет казался чем-то чудесным, сродни тому чистому ясному свету, который он видел иным своим зрением в ином мире. И теперь он начал в одинаковой мере пользоваться обеими своими способностями видеть, чего прежде никогда не делал.