Из крови и пепла - Дженнифер Ли Арментроут

– Спасибо. – Она расправила ткань на плечах и опустила руку. – А ты выглядишь просто потрясающе, Поппи.

В моей груди зародился трепет, опустившийся в живот.

– Правда?

– О боги, да. Разве ты еще не смотрела на себя?

Я покачала головой.

Тони удивленно уставилась на меня.

– То есть ты надела платье – этот невероятно прекрасный шедевр портного – и даже не посмотрела на себя? И дело не только в платье, нужно заняться твоими волосами. Я могу сделать прическу «птичье гнездо».

Я нервно хихикнула.

– Очень надеюсь, что не сделаешь.

Она покачала головой.

– Ты иногда бываешь такой… странной.

Бываю. Признаю. Но трудно объяснить, почему я до сих пор на себя не посмотрела. Я так редко вижу себя не в белом, но не смотрюсь в зеркало, даже когда одеваюсь во что-то другое для вылазок. А сейчас все иначе, потому что мне позволено быть не в белом. Потому что меня увидят некоторые мои знакомые.

Меня увидит Хоук.

Трепет в груди превратился в большую хищную птицу, которая начала клевать меня изнутри. Это так… нервировало.

– Идем. – Тони схватила меня за руку и потащила в ванную. Единственное зеркало почти в полный рост висело там в углу. Она привела меня прямо к нему. – Смотри.

Я чуть не закрыла глаза, так это было глупо, но все же стала смотреть. Уставилась на свое отражение, не узнавая себя, и дело даже не в том, что я без вуали и на мне красная полумаска, которую доставили вместе с платьем.

– Что думаешь? – поинтересовалась Тони. Ее отражение появилось за моей спиной.

Что я думаю? Я чувствую себя… голой.

Платье прекрасно, в этом нет никаких сомнений. Алые рукава из легчайшей ткани, длинные и воздушные, но достаточно плотные, чтобы скрыть шрамы на внутренней стороне предплечий; изящные кружева на манжетах. Тонкая ткань была непрозрачной на груди и до бедер, платье скользило по всем изгибам моей фигуры. Юбка свободная. Более плотные ленты из газа, нашитые через каждые несколько дюймов, создавали впечатление ярусов, но остальная ткань просвечивала, как ночная рубашка.

В самом деле, мне следовало примерить это платье. Оно достаточно долго провисело в моем шкафу. Я понятия не имела, почему его не примерила.

Ложь.

Я знала, что если его примерю, то, наверное, отошлю обратно.

Тони посоветовала оставить большую часть волос распущенными. Только по бокам мы убрали их с лица, скрепив крохотными заколками. Остальные волнами падали до середины спины.

Меня в этом платье увидит Хоук.

– А если использовать волосы как плащ? – предложила я, разделив пряди на две части и перекинув через плечи.

– О боги! – засмеялась Тони, убирая мои руки. Она переложила тяжелые волны обратно. – Ты же ничего не сможешь видеть.

– Знаю, но…

Я прижала ледяные ладони к пылающим щекам.

– Тебе никогда не позволяли носить подобное, – закончила она за меня. – Я понимаю. Нервничать – это нормально.

Она отошла и принялась рыться в маленькой сумочке, которую принесла с собой.

– Но ты прекрасно выглядишь, Поппи.

– Спасибо, – пробормотала я, глядя в зеркало. Я чувствовала себя красивой в этом платье. Да и любая бы почувствовала.

Тони опять подошла, держа в одной руке баночку, а в другой кисточку.

– Разомкни губы и не шевелись.

Я послушалась и стояла неподвижно, пока она красила мои губы в тот же цвет, что и платье. Закончив, она шагнула назад. Мои губы стали… яркими.

Раньше я никогда не красила губы или глаза. Очевидно же, что мне это не дозволялось. Почему? Моя кожа должна быть такой же чистой, как и мое сердце, или что-то вроде того. Я точно не знала. Когда-то герцогиня объясняла, но, наверное, я погрузилась в собственные мысли посреди той беседы.

– Превосходно, – пробормотала Тони, убирая баночку и кисточку обратно в сумку. – Готова?

Нет.

Вообще не готова.

Но нужно быть готовой. Ритуал начнется на закате, а солнце уже садится.

Я кивнула с сильно бьющимся сердцем. Тони улыбнулась, и я, наверное, улыбнулась в ответ. По крайней мере, понадеялась на это, выходя из ванной в комнату. Когда Тони приблизилась к двери и начала открывать, у меня слегка закружилась голова. Там будут Хоук с Виктером, и мне хотелось развернуться и убежать – не знаю куда. Может, в постель, где я смогу закутаться в одеяло…

Виктер стоял один.

Я посмотрела по сторонам, ожидая увидеть Хоука, но в коридоре больше никого не было.

– Вы обе прелестны, – сказал Виктер.

Так странно видеть его не в черном и без белой накидки королевского гвардейца. Для Ритуала он оделся в темно-красную тунику без рукавов и такого же цвета штаны.

– Спасибо, – ответила Тони и взяла меня под руку. Я пробормотала то же самое.

Уголки губ Виктера приподнялись.

– Уверена, что готова, Поппи?

– Она готова, – ответила Тони, похлопав меня по руке.

– Да, – вымолвила я, поняв, что Виктер не сдвинется с места, если я ничего не скажу.

Он кивнул, и мы пошли по коридору. Неужели Хоук сегодня не работает? Я думала, они оба должны дежурить, когда я буду на Ритуале, но что, если я ошибаюсь? Хотя он же сказал… ему будет любопытно меня увидеть. Разве это не означало, что он будет присутствовать, даже если не дежурит?

Сердце колотилось, пока мы спускались по лестнице на второй этаж. Меня не должно волновать, будет ли он присутствовать и что он сказал. Я оделась не для него.

Но где же он?

Я уговаривала себя не спрашивать. Напоминала себе снова и снова, но все равно выпалила:

– А где Хоук?

– Кажется, у него разговор с капитаном. Он встретит нас на Ритуале.

Меня окатила волна облегчения, а следом – сладкая дрожь предвкушения. Я шумно выдохнула. Если мой вопрос или реакция показались Виктеру странными, он этого ничем не выдал. Зато Тони сжала мою руку. Я посмотрела на нее.

Она расплывалась в улыбке, и если бы маска не закрывала ее брови, я бы увидела, что она подняла одну.

Мы вышли в фойе. Его наводняло целое море красного: множество людей – и обычные горожане, и слуги, и леди с лордами, как Вознесшиеся, так и в-ожидании. Смешивались запахи и звуки: духи и одеколоны, смех и разговоры.

Так много всего разом. Первое, что я сделала, пока мы проходили мимо одной из статуй, – заперла свой дар, возвела вокруг него стены. Но сердце все равно колотилось, когда мы вошли в зал со знаменами. Впереди маячил ярко освещенный арочный вход в Большой зал.