Цветущий сад - Маргарет Пембертон

— Да, — поспешно подтвердил Луис, — я сделаю это, Мария. — На этот раз, когда он поцеловал ее, она не сопротивлялась.

Ее поцелуй был свеж как весенний день. В первое мгновение Луис подумал, что ему надо быть как можно сдержаннее и ласковее. Затем, когда мягкие губы Марии раскрылись под его губами, он вспомнил, что ему уже двадцать пять и в этом возрасте мужчине пора иметь сыновей. По португальским меркам, давно надо было обзавестись семьей. С другой девушкой все было бы проще. Она оставалась бы в родительском доме в Опорто, а он два или три, ну, может быть, четыре раза в год навещал бы ее. Мария же не могла удовлетвориться жизнью в Опорто под строгим присмотром его матери, в то время как он продолжал бы свою карьеру и интрижки в «Санфорде». Может быть, приобрести дом в Фанчэле? У него была такая возможность. Луис бережливо откладывал сыпавшиеся на него подарки. Все их можно превратить в деньги. Только браслет и рубин стоили столько, сколько он заработал за двадцать лет.

— Мария! — прошептал он, но она уже отстранилась от него.

— Мне надо идти. Я могу понадобиться миссис Камерон.

— Мария! — Но она уже убегала с легкостью крестьянки по темной тропинке.

— Мой Бог! — шепотом повторил Луис. Ни одна из девушек не убегала после поцелуя Луиса Чавеза, будто это было простым рукопожатием. Обычно они дрожа замирали с надеждой и желанием.

Луис чертыхнулся. Если он женится на такой привередливой девушке, как Мария, больше не будет ни графинь, ни драгоценных подарков. Зато будут сыновья, что его в большей степени устраивало. Придется прекратить шуры-муры со светловолосой титулованной англичанкой. От этого еще труднее отказаться. Он снова выругался. Однако виконтессы не принесут ему сыновей. А сыновья Марии будут смуглыми и крепкими. Но если родятся девочки, они вырастут такими же, как их мать, и его ждет не очень-то обеспеченная жизнь. Луис, приуныв, добрался до отеля и не сдержал своего обещания посетить миссис Пеквин-Пик с половины второго до двух. Миссис Пеквин-Пик может отойти ко сну в одиночестве. Для пятидесятилетней женщины она слишком шустра, но уж очень потасканна. Впервые Луису захотелось побыть самим собой. В последнее время он чувствовал себя как дрессированная обезьянка шарманщика. «Сделай так, Луис, сделай эдак». А затем небрежно брошенная безделушка в награду. После поцелуя Марии он не мог уже вернуться к своей обычной роли альфонса. Он отправился в свою комнату, лег в кровать и уснул, как монах, давший обет безбрачия.

Это будет его последний сезон. Он женится на Марии, но им потребуется много денег, чтобы начать совместную жизнь уже без того приработка, к которому он привык. В следующие несколько недель он постарается вытянуть все что можно из графини Змитской и миссис Пеквин-Пик.

Он подарит Марии колечко в знак помолвки и пообещает жениться. Она станет более сговорчивой. Он оставит свои попытки соблазнить ее. Невозможно представить, чтобы невеста Луиса Чавеза не была девственницей, стоя перед алтарем.

Довольный своими планами на будущее, Луис взбил подушку и уснул.

Мария всю ночь не могла заснуть. Она вернулась в свою комнату и, не сомкнув глаз, пролежала, размышляя, до самого рассвета. И все из-за Луиса. Надо дать ему попять, что она не очень-то думает о нем и не доставит ему удовольствия, ревнуя его к этим старым дурам, похотливо поглядывающим на его загорелое тело.

Противнее всех была чешка — старая, толстая и ужасно непристойная. Мария неподвижно смотрела в потолок. Она. должна положить конец проделкам Луиса Чавеза и начнет с чешки. Слабая улыбка тронула ее губы. Графиня Змитская долго не продержится в «Санфорде», искушая Луиса, даже если предложит ему драгоценности английской короны. И вместо того чтобы закрыть глаза и уснуть, Мария оделась и приготовилась к выполнению задуманного плана.

* * *

Небо уже светлело. В саду не было ни души, только одинокая женская фигура понуро сидела на скамейке. По ее щекам безмолвно текли слезы. По утрам на Мадейре бывает довольно прохладно, а на маленькой графине Запари поверх ночной шелковой рубашки был только легкий халатик. Графиня плакала и плакала, но холод, который она ощущала, был ничто по сравнению со льдом, лежащим у нее на сердце и не желающим таять.

Вир рано ушел с бала, но никак не мог заснуть. Он все время думал о Клариссе и о своем незавидном будущем. Он попытался читать, но в отчаянии бросил Хемингуэя, не в силах сосредоточиться на тексте. В его голове постоянно крутились слова Нэнси и их здравый смысл. Вир беспокойно встал и, закурив сигарету, открыл двери на балкон. Вдали на темном фоне белели стоящие на якоре «Кезия» и «Аквитания». Гладкий силуэт «Аквитании» казался более красивым в тишине уходящей ночи. На сады легла роса. Осторожно прозвучали первые голоса птиц. Еще минут десять, и серая предрассветная мгла рассеется с первыми лучами восходящего на горизонте солнца. Вир замер, поднося сигарету к губам.

Она была одна. На ней был палевый халатик, слишком легкий для такого прохладного утра.

Вир смотрел на нее в нерешительности. Если она сидела здесь, в саду, в такой час, очевидно, ей захотелось побыть одной. В очертаниях худенькой фигурки чувствовалось уныние. Виру стало неловко от того, что он стал невольным свидетелем чужих переживаний. Порядочному человеку в таких случаях следовало бы незаметно уйти и забыть о том, что он видел. Он так и сделал, но не для того, чтобы обо всем забыть. Вир быстро надел брюки и рубашку, натянул поверх белый свитер. Затем взял с полки еще один. Графиня, должно быть, замерзла. Это была типично британская, может быть, не столь романтическая, но весьма практичная предусмотрительность.

— О! — воскликнула графиня, глядя на него глазами испуганного олененка.

Вир ободряюще улыбнулся.

— Прохладно, — сказал он и осторожно накинул ей на плечи кашемировый свитер.

— Я… Благодарю вас.

Вир сел рядом, и графиня сделала движение, намереваясь уйти. Он сдержанно коснулся ее руки:

— Пожалуйста, не уходите из-за меня.

Под его ладонью ее рука казалась совсем детской. Вир почувствовал желание защитить ее. Она испуганно огляделась.

— Нас никто не увидит, — сказал он. — Сюда выходят окна только моих комнат. Никто не посягнет на ваше уединение еще несколько часов. Даже я, если вы не хотите видеть меня.

— О, я рада видеть вас. — Она покраснела. — То есть я хотела сказать, что вы очень любезны. Спасибо вам за свитер.

Она снова расслабилась и, казалось, не замечала, что ее рука все еще лежит под ладонью Вира. Они долго молчали. Жемчужное небо окрасилось первыми лучами зари. Над их головами в густой кроне деревьев защебетали птицы, порхая среди ветвей.

Наконец Вир заговорил, все еще глядя туда, где медленно поднималось солнце, освещая горы вдали:

— Брак — отвратительная штука, не так ли?

Маленькая графиня кивнула, опустив глаза.

С трудом преодолевая свою британскую застенчивость, Вир продолжал: