1977. Кошмар Чапелтауна - Дэвид Пис

Джон Шарк: Вот, послушайте-ка (читает): «Вчера 26-летний моряк Луис Робинсон угнал автобус из аэропорта Кеннеди, убив при этом двоих и ранив еще двоих людей. Согласно сообщению полиции, на это преступление его «вдохновил» сон. По его собственным словам, ему «казалось, что страна погружается в хаос, и кто-то должен это прекратить».

Звонящий: Если он думает, что там дела плохи, хорошо еще, что он не отсюда, а?

Джон Шарк: А тебе больше такие сны. не снятся, а Боб?

Звонящий: Дело-то не в снах, Джон, а в том, что когда ты проснешься, подойдешь к окну и раздвинешь занавески – вот тут-то оно тебя и накроет.

Передача Джона Шарка

Радио Лидс

Четверг, 16 июня 1977 года

Я смотрю на часы – семь минут восьмого.

Я среди вересковых пустошей, иду через вересковые пустоши, подхожу к стулу, кожаному стулу с высокой спинкой, а перед стулом стоит на коленях женщина в белом, ее руки сложены в молитве, лицо закрыто волосами.

Я наклоняюсь и откидываю волосы с ее лица, и это – Кэрол, потом – Ка Су Пен. Она встает и показывает на свое длинное белое платье и на слово, написанное кровавыми отпечатками пальцев:

livE.

И там, на вересковых пустошах, на ветру, под дождем, она задирает свое белое платье и накрывает им голову, показывая мне желтый распухший живот. Потом она опускает платье, но оно оказывается вывернутым наизнанку, и слово, написанное кровавыми пальцами, читается:

Evil.

И маленький мальчик в голубой пижаме выходит из-за стула с высокой спинкой и уводит ее вдоль по коридору – вытертый ковер, обшарпанные стены, вонь.

Мы подходим к двери и останавливаемся.

Комната номер 77.

Я очнулся от сна в своей машине. Я был весь мокрый от пота. Мою грудь сдавило, было трудно дышать.

Я посмотрел на часы на приборной доске.

Семь минут восьмого.

Черт.

Я стоял на Даркар-лейн, в Даркаре, у подъездной аллеи, ведущей к дому Радкина.

Я глянул в зеркало заднего обзора.

Ничего.

Я сидел и ждал.

Через двадцать минут женщина в пеньюаре открыла парадную дверь и забрала с крыльца две пол-литровые молочные бутылки.

Я подождал, пока она не закроет дверь, завел двигатель, включил радио и поехал прочь.

В сторону Уэйкфилда, по Дюйсберри Роуд, мимо Шоукросса, мимо Хэнгинг-Хитона, через центр Бэтли, слушая радио:

«Двое мужчин в масках ворвались в почтовое отделение в Шадвелле, избили работника отделения и его жену и скрылись, прихватив 750 фунтов стерлингов. В настоящий момент их разыскивает полиция. По словам очевидцев, один из преступников отличается «особой жестокостью». Мистер Эрик Гауэрс, шестидесяти пяти лет, и его жена Мэй, шестидесяти четырех лет, были доставлены в больницу, но вскоре отпущены домой».

Через центр Бэтли к окраине, где я припарковался на Брэдфорд-роуд, у китайского кафе, торгующего едой на вынос.

Сразу за газетным магазинчиком «РД-Ньюс».

Сразу за бронзовым «Датсуном-260».

Я позвонил ей домой.

Никого.

Я положил трубку.

Я снова стоял в красной телефонной будке и смотрел на окно над входом в магазинчик.

– Эрик дома?

– А кто спрашивает?

– Это его друг.

Джон Радкин стоял у окна, одной рукой упираясь на раму, другой – на стекло. Он не улыбался.

– Это Эрик Холл.

– Деньги достал?

– Да.

– Будь на стоянке у парка Георга в полдень.

Я повесил трубку, не спуская глаз с Джона Радкина.

Я вернулся к машине и стал ждать.

Через полчаса Радкин вышел из газетного магазинчика с ребенком на руках. За ним вышла женщина в солнечных очках.

Мальчик был в голубой пижаме, женщина – вся в черном.

Они сели в «датсун» и уехали.

Я остался сидеть.

Через пять минут я вышел из машины и пошел за магазинчик, во двор, мимо помойных баков, сваленных в кучу мусорных мешков, гниющих картонных коробок, отсчитывая окна.

Я прибавил в уме. Два окна с двумя парами старых штор глядели на меня с тыльной стены дома, у подножия которой в асфальт были закатаны осколки бутылочного стекла.

Я толкнул красную деревянную дверь, затем медленно открыл ее.

Меньше всего мне сейчас хотелось увидеть коричневую морду пакистанца из магазинчика.

Я закрыл за собой дверь и стал двигаться на ощупь вдоль ящиков и газовых баллонов. Через некоторое время я добрался до новой двери.

Придумывая на всякий случай, что можно было бы сказать, я открыл ее.

Передо мной был коридор, ведущий в торговое помещение магазинчика. Он был заставлен до самого потолка коробками с чипсами «Уокер» и старыми журналами. Справа от меня была лестница.

Я решил рискнуть и стал осторожно подниматься по ней. На верхней площадке была белая застекленная дверь.

За стеклом было темно.

Я остановился и прислушался.

Тишина.

Я решил рискнуть по-крупному и подергал ручку.

Закрыто.

Черт.

Я снова подергал, чувствуя, что она должна поддаться.

Я достал перочинный нож и вставил его между рамой и дверью.

Кто не рискует —

Я навалился на него всем телом.

Без результата.

Тот не выигрывает —

Я попробовал снова.

Нож сломался, от рамы откололась щепка, я снова до крови порезал руку, но дверь была открыта.

Я стоял и прислушивался.

Ничего.

Еще один темный коридор.

Я обмотал руку носовым платком и пошел на цыпочках по коридору в переднюю часть квартиры. Из коридора вели три двери.

В квартире воняло. Не меньше запаха угнетали низкие потолки.

В гостиной стояли: тахта, стул, стол, телевизор и телефонный аппарат на картонной коробке. Пол был усыпан пустыми пакетами из-под чипсов и бутылками из-под лимонада.

Ковра на полу не было.

Только большое, бля, темное пятно на половицах.

Я вернулся в коридор и попробовал открыть первую дверь справа.