Леонид Слуцкий. Тренер из соседнего двора - Игорь Рабинер

Во-вторых, обстоятельства этого матча – колоссальный удар для тренера Леонида Слуцкого. Полагаю, если он не объяснит внятно, что случилось, многие от него просто отвернутся. Слишком велико разочарование – мы привыкли видеть в Слуцком интеллигентного тренера, который готов к диалогу, всегда выдержан, а тут такое…

Полагаю, ему просто не хватило опыта. Сколько помню, иногда перед такими вот матчами (а тренеры не могут об этом не знать) Гаджи Гаджиев часто заболевал, и его место на скамейке оставалось пустым. А здесь получилось, что, отпустив Коллера и оставшись без Ярошика, Слуцкий их вывел из-под удара, а себя, наоборот, подставил. Полагаю, теперь Слуцкий окончательно понял смысл пословицы – с волками жить, по-волчьи выть. Нельзя, живя в нашем чемпионате, быть белой вороной. Все тут одним миром мазаны…

Мне видится несколько странной позиция наших футбольных властей. Виталий Мутко сказал, что ему стыдно за «Крылья». А за «Терек», что ли, радостно? И что значит фраза – буду разговаривать с «Крыльями»? Что за история с комиссией по этике, ни главы которой, ни членов не могут днем с огнем сыскать журналисты?

Это очередной блеф. Идти надо не в комиссию, а в детективное агентство. К сожалению, можно лишь констатировать, что чистота нашего футбола пришла в ужасающее состояние…»

Во многих своих умозаключениях Севидов, что греха таить, был прав.

Но не во всех.

• • • • •

Слуцкий действительно мог бы, как некоторые другие тренеры в схожих ситуациях (например, упомянутый им Гаджиев), в последний момент не полететь в Грозный, сказавшись больным. Или в каком-нибудь послематчевом комментарии откреститься от происходившего на поле фарса. Как сделал это, допустим, Виктор Прокопенко после матча в 2003 году между его «Динамо» и «Торпедо – Металлургом», когда ему на пресс-конференции адресовали язвительную реплику: мол, вы бы предупредили, мы бы не стали на стадион приходить. Виктор Евгеньевич, человек с великолепным чувством юмора, грустно ответил: «Я тоже»…

Но Слуцкий всего этого не сделал. Сознательно. О чем он и рассказал мне в 2010 году, когда мы беседовали для моей книги о футбольных тренерах «Секреты футбольных маэстро»:

«Наверное, нашлись бы люди, которые поступили бы по-другому. И не говорю, правильно ли я сделал или нет. Я сделал то, что соответствует моим жизненным приоритетам. Много раз думал: если бы та история повторилась, как бы я себя повел? И с большой долей вероятности говорю, что – да, так же.

Прекрасно понимаю, что гораздо легче было бы повести себя по-другому. Но как можно было не полететь? Как сказать ребятам: вы, мол, летите, вам деваться некуда, а я, весь в белом, посижу дома? Для меня главной ценностью всегда были взаимоотношения с игроками. Из-за этого я часто шел на конфликты с руководителями клубов, потому что вставал на сторону футболистов.

И не полететь на матч либо сказать что-то укоризненное в телекамеры после него – это, на мой взгляд, было бы разрушением моей главной ценности. Хотя мой выбор мог стоить мне карьеры – если бы руководители других клубов восприняли эту ситуацию так, как большинство болельщиков на основании публикаций в СМИ. Могли бы просто не приглашать никуда: зачем, мол, нам такой тренер?

Для меня футбол – что-то в высшей степени духовное. И то, что такие вещи могут происходить, я воспринимаю как дикость. Было очень тяжело, тем более что ощущения обострялись ужасной ситуацией внутри клуба. С одной стороны, нам не платили, с другой – не вступились за команду. Всю тяжесть удара приняли на себя тренер и игроки, хотя мы – люди, которые в последнюю очередь имеют к этому отношение.

Это был жесточайший удар, от которого оправиться практически невозможно. И я не могу сказать, что даже сейчас полностью от него отошел».

Ко времени этого разговора Слуцкий уже работал в ЦСКА и вышел в четвертьфинал Лиги чемпионов. Но боль от грозненской истории у него еще не прошла – как, подозреваю, и по сей день. Это – участь людей с совестью.

Видимо, в той истории невозможно было остаться абсолютно чистым, незапятнанным. Такова наша сегодняшняя жизнь (а футбол – калька с жизни общества), что людям, поднявшимся на определенный уровень и отвечающим не только за себя, но и за целые коллективы, она порой не оставляет выбора.

Вижу, например, порой фамилии любимых мною режиссеров, артистов и вообще уважаемых людей под коллективными политическими письмами-доносами отвратительного содержания – и вначале сердце кровью обливается. А потом включаю разум и понимаю: их элементарно нагнули. Мягко сказали на высоких этажах: не подпишешь – не будет финансирования, допустим, твоему театру. Или какой-то благотворительной программе для больных детей, за которую ты в ответе…

Жестокая современная российская жизнь нередко загоняет даже порядочных людей в цугцванг – выбор между плохим и очень плохим. Слуцкий принял весь удар на себя, предпочтя потерять уважение в глазах части общественности, но сохранить его в глазах игроков.

И сохранил. Достаточно послушать, что о нем говорят все – почти без исключений – футболисты, которые когда-либо играли под его руководством.

А уж как отреагировали на случившееся клубы, которые наблюдали за карьерой Слуцкого, могло показать только время. Поговаривали, что после матча «Терек» – «Крылья» он выпал из шорт-листа претендентов на должность главного тренера «Зенита» – в Питере тогда как раз был полугодовой пересменок между Диком Адвокатом и Лучано Спаллетти, временно заполненный Анатолием Давыдовым.

В ЦСКА, к счастью, реакция окажется обратной…

• • • • •

У Белоуса иная точка зрения о том, как Слуцкому стоило поступить в той ситуации:

«Когда Слуцкий уехал из Самары, мы с ним долго гуляли по Москве. Ужинали, обсуждали эту историю. Думаю, правильно было бы сделать так, как поступил осенью 2015 года Виктор Гончаренко. Уехать из города перед игрой и не вернуться в клуб. Это, с одной стороны, освободило бы его от всякого визга всех этих теоретиков. А с другой – его все равно потом уволили, так зачем было оставаться?

Что же касается его отношений с футболистами, которых он не имел права оставлять в такой ситуации, то я считаю – имел. И, может, футболисты тогда по-другому бы сыграли. В данной ситуации ему надо было пойти на открытый, конкретный конфликт.

Думаю, тут сказалось то, что Леонид Викторович по сути своей – не революционер. Но я не склонен его осуждать. Давайте поставим себя на его место, а то хорошо советовать задним числом, когда все уже случилось. У него был классный период в ФК «Москва», с хорошими результатами, но немножко неадекватной оценкой со стороны акционеров. Далее он попал в «Крылья». Там у него поначалу было счастливое время, потому что никто в его работу не влезал. Он нашел отличный контакт с ребятами. И когда возникла вся эта ситуация…

Есть молодой, еще даже не 40-летний человек, который приехал с периферии. А Волгоград – это чистая периферия. Этот человек еще не знает, что с ним будет после тех же «Крыльев». И он, конечно, хочет остаться в обойме и не потерять все. Футбол – это наркотик. Поэтому Леонид Викторович не то чтобы дал слабину, но пытался найти компромисс. Однако это та вещь, где компромиссы невозможны. Хорошо, что его поддержал Мутко и позвал в ЦСКА Гинер…»