Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан

В лодке рядом с ней кто-то был, но она не могла заставить себя по­вернуть голову, чтобы посмотреть. Где же Леший? Нигде. А где мул? Тоже нигде.

— Ты уже делала это. Сделай еще раз.

— Что я делала?

— То, что необходимо сделать. И что ты сделаешь. Давай!

Элис показалось, что река протекает по весьма необычной мест­ности. Под землей, где не было звезд, только странные светящиеся камешки в темноте, не было деревьев, только громадные каменные колонны спускались из-под сводов высокого тоннеля.

Лодка ткнулась в черный берег. Прямо перед Элис начинался ко­ридор. Она вышла из лодки и направилась по нему вниз, в толщу зем­ли. Откуда-то издалека до нее доносился чудовищный скрежет, по­добного которому она никогда не слышала. Как будто гигантские камни терлись друг о друга. Однажды в Париже она видела, как двух лошадей, запряженных в телегу, напугал дрессированный медведь. Телега врезалась в другую телегу, колесо слетело, а одна лошадь сломала ногу. Уцелевшая лошадь была напугана до смерти, она пыталась бежать, волоча за собой телегу, раненая лошадь билась и ржала. И этот звук тоже наводил на мысли о чем-то сломанном, разбитом, от него оставалось ощущение какого-то ужасного страдания, про­тивного природе. Однако Элис непременно требовалось выяснить, откуда он идет.

Она шла по проходу, и хотя кругом было темно, она все видела. Свет струился как будто из нее самой, и она догадалась, что это све­тится внутри один из тех странных символов. Он был совершенно не похож на символ лошади, он не дышал, не потел, не лоснился, не блестел, как конская шкура, а сиял ярким пламенем. Этот символ за­нимал гораздо меньше места, чем символ лошади, он был вовсе не ши­роким, зато зазубренным и ярким, и его свет озарял не только дорогу, но и ее разум, поэтому Элис начала сознавать, что темнота вокруг ки­шит крохотными огоньками. Вокруг нее в непроглядной ночи было так много живых существ, испускавших свет, что она ощущала себя яркой холодной звездой на мигающей ткани небосвода.

— Ты уже делала это раньше. Сделай и теперь.

— Что?

— Твой возлюбленный мертв, но он снова будет жить. Без тебя, если тебе не хватит храбрости.

Элис озиралась по сторонам. Только тоннели в скале, только кам­ни. Она не понимала, откуда доносится голос. Постепенно проход спускался все ниже, становясь все уже. Справа от нее была щель, не более чем трещина в скальной породе. Рядом с ней на стене что-то сияло и переливалось. Она протянула руку и коснулась пятна. Поглядела на пальцы. Они стали влажными и тоже заблестели. Она не увидела красного цвета крови, потому что вся пещера была за­лита свинцовым светом, из-за которого все вокруг играло оттенка­ми серого, однако она ощутила красноту. Элис протиснулась в щель в скале, что оказалось непросто. Она была изящной девушкой, но и ей пришлось как следует выдохнуть — щель оказалась такой уз­кой, что она извивалась, словно червь, пролезая в нее. Однако же пролезла. Элис оказалась в маленькой пещере, где можно было лишь выпрямиться в полный рост, но уже шагов через десять свод пещеры смыкался с полом, усеянным острыми камнями, отчего вся пещера походила на пасть громадного зверя.

Перед ней предстала картина гибели. На полу лежал огромный волк, глаза его были пусты, язык вывалился, горло было перереза­но, и из него натекла лужа крови. Он умирал, и его сиплое сырое дыхание заполнило весь ее разум, не давая думать ни о чем другом. Дыхание Волка участилось, когда он увидел ее, он попытался под­няться, хотя явно был ранен смертельно и встать не мог. Элис совер­шенно не испугалась и шагнула к нему, положила руку на огромную голову. Глаза Волка обратились на нее, они были почти человече­скими, полными тоски.

Рядом с Волком лежали три тела, точнее, останки тел. Мужчина с длинными седыми волосами, который до сих пор сжимал руко­ять странного изогнутого меча. Она уже видела этот меч. Это был меч Ворона. От второго тела почти ничего не осталось. Только спин­ной хребет болтался под черепом окровавленной лентой. Все, что могла понять Элис, — тело принадлежало женщине. Третье тело она узнала. Мгновенно узнала лицо.

У человека, завернутого в темную волчью шкуру, сохранились мощные тугие мышцы, однако из бока был вырван большой кусок плоти. Элис подумала о Синдре, который пытался спасти ее от кол­дуна с изуродованным лицом, только перед ней лежал не Синдр.

Хотя лицо его было гораздо круглее и живее, не такое осунувшее­ся и изможденное, как у монаха, Элис узнала его. Это был Жеан, ис­поведник. Элис ощутила, как сжалось горло, и слезы навернулись ей на глаза. Она услышала свой собственный голос: «Я любила те­бя, но боги не любили нас».

Кто-то наблюдал за ней, только она не могла понять, кто именно.

Она опустилась на колени рядом с исповедником и убрала с ли­ца край волчьей шкуры. Исповедник был мертв. Элис подняла его. Тело показалось ей совсем легким. Она протиснула его в щель в скале, тянула изо всех сил, пока снова не оказалась в широком тоннеле.

Справа Элис ощущала дуновение ветра; она обернулась, чтобы понять, откуда он дует. Перед ней находилась светлая арка. И она пошла к ней.

— Госпожа! Госпожа!

Еще один голос. Элис узнала его. Это кричал купец.

Она шагнула в арку и поняла, что стоит высоко над прекрасной землей, покрытой множеством гор и рек. Справа она увидела оке­ан, слева раскинулась просторная и плодородная долина. Она дей­ствительно стояла очень высоко — клочки облаков висели у нее под ногами. Когда она поглядела вниз, земля покачнулась и поплыла, и Элис знала: стоит сделать один шаг, и она полетит навстречу вер­ной смерти.

— Ты уже делала это раньше, сможешь сделать снова.

— Госпожа, положи меч. Госпожа, ты поранишься!

— Давай! Ради своей любви.

Элис оглянулась через плечо. У нее за спиной стояла ведьма с изуро­дованным лицом, женщина, голова которой больше походила на чер­нильный орешек на дубе, чем на часть человеческого тела.

Но в следующий миг Элис почувствовала, как внутри нее разго­рается свет. Почувствовала, как нечто проявляется в мозгу: сим­вол, две черты под углом друг к другу, как будто перекладины бук­вы К, но без вертикальной черты; наконечник стрелы. Символ сиял и пламенел, потрескивал и пульсировал, и, пульсируя, он выбрасы­вал свет, который заливал все вокруг и расходился еще дальше.

Она держала на руках человека с лицом исповедника, только это был не исповедник.

— Он не умер, — сказала она.

— Он при смерти. Если ты уйдешь, он почувствует и захочет пойти за тобой.

— Он не умер. Я знаю, кто он, и ты тоже знаешь.

— Госпожа, госпожа, положи его, ради бога священной молнии. Что это ты хочешь сделать? Разве твоя вера не запрещает? Христи­анин не имеет права убивать себя. Ты не должна себя убивать!

Леший стоял перед ней, воздев руки, словно уговаривая двухлет­него ребенка отдать ему ценную вазу, которую тот схватил. Элис он казался почти призрачной фигурой. Реальность пещеры была го­раздо ощутимее.