Дневник призывателя - Юлия Ставицкая

игр. Ей видимо тоже, так как она тут же подскочила и последовала за мной, путаясь под ногами, не давая идти.

Где же она была вчера, когда меня чуть не стало? Ей тоже было страшно? Или она ничего не чувствовала? Не знаю…

Почему-то злюсь. Защита, конечно. Защита! Крепость, ага.

Выдохнул, приводя себя в чувство.

– Все, – я взял кошку, вытянув руки. Посмотрел в ее разные глаза, в которых читался страх, и ткнулся во влажный нос. – Оберегай дом, котенька. Хорошо?

Существо без имени. Оно свободно или все же неполноценно?

Я опустил ее и вышел за дверь, оставив ее тихо плакать и требовать внимания. Приду, тогда и поиграю с ней.

Мельком оглядел стены, пропитанные следами человеческих эмоций. Кто-то в доме сильно болеет, вон как налились чуть желтоватые бубоны. Того и гляди лопнут, разнося свои споры и заражая других людей. Снять бы их, но как сделать так, чтобы не подхватить заразу самому? Все же я довольно плох в этом деле.

Протянул руку и остановился на полпути. А оно мне надо? Это простуда или грипп, а они совершенно естественны, если не нормальны. Другое дело сорняки психических проблем. Они могут просто засохнуть, а могут и перебраться на чужую голову. Вот это уже беда. Никогда не скажешь заранее, что именно перемкнет в сознании человека.

Впрочем, так может прилипнуть все что угодно. Радость, печаль, боль, спокойствие. Все это следы чужих чувств, переживаний и эмоций. Кто-то их не ощущает, а кто-то подхватывает малейшее изменение и поддается ему. Вот так и узнаешь, что почти все, что мы считаем своим, нам не принадлежит.

Печально улыбнулся. Кто-то очень чувствителен, а кто-то толстокож. Все дело в восприимчивости. Один человек привык пропускать все через себя, а потому является настоящим деликатесом для всяких тварей и явлений. Другой зациклен на себе и кажется тонким сущностям настоящим фортом. И тут даже не знаешь, что лучше, быть пищей или скалой. Наверное, что-то среднее, но это редкость.

Нажал на кнопку звонка. Миазмы болезни шли дальше, вниз, здесь же, на двери квартиры что-то цвело и пахло выпечкой. Сразу видно, что тут живут хорошие люди – родители Тоши. Добрые и любящие друг друга и сына. Ему бы брать с них пример, а не гоняться за призраками. Было и прошло. Нужно жить здесь и сейчас.

Думаю, если бы Верочка ответила ему взаимностью, то он бы так и поступил, забыв обо всем. Зачем ему будут нужны мертвецы, если с ним будет та, которую он любит?

Я провел пальцами по цветам. Прилипнут? Нет?

Нет. Каждый цветок – след чужой любви, вял от моих прикосновений и осыпался сероватым песком, чтобы распуститься в другом месте.

– Да, я все взял! До вечера! – донесся до меня шумный голос друга, и дверь распахнулась, явив мне довольного Тошу, жующего на ходу большой бутерброд с вареной колбасой. – Будешь? – прочавкал он. Я же отрицательно покачал головой и начал спускаться.

Аппетита так и нет. Вчерашний разговор задел за живое. Да и во сне что-то явно было не так. Лисья маска. Сегодня я тоже видел ее.

Маска… Хах. А все начиналось так просто. Я ведь всего лишь увидел находку Сохи. А потом эти сны… Они стали такими материальными, что переползли через грань и ожили в моей действительности.

– Интересно, а Верочка… – начал Тоша, но я тут же прекратил его слушать, чтобы вновь не оказаться на той самой станции. Площадь революции. Или попасть в теневое метро можно не только оттуда?

Поезд прибудет через двенадцать минут. Точно? Да… А стоит ли ждать тех, кто вовремя не вернулся?

Помотал головой и вышел на свет. Еще раннее утро. Воздух только прогревается, и птицы поют как-то не смело. Краем глаза заметил спешащую куда-то Тень. Она тянула за собой ребенка, который все стремился прикоснуться к сидящему на скамейке человеку. Его ромбовидные глаза горели от нетерпения и восторга, но каждый раз, когда он был слишком близко, взрослая Тень одергивала его.

Интересно все же, почему, будучи маленькими, им нельзя трогать людей? Мы опасны для них? Или наоборот?

– И где мы встретим Ларса? – отвлек меня Тоша, потянув за руку.

– По дороге. Ну, или уже там, – вздохнул я. Вот и все – Тени исчезли. Они все же скорее ночные существа, которые не особо любят день. Хотя я и не замечал, чтобы он причинял им боль. Впрочем, есть и люди, которые больше предпочитают жить по ночам, а днем отсыпаться.

– Главное, чтобы он не опоздал, – пробурчал Тоша.

– Не нам об этом говорить, – заметил я.

– Ой, да ладно тебе, – он поднял руку, но не успел махнуть. Замер с горящим взглядом, в который словно вкрутили две мощные лампочки. – Верочка? – тут же насторожился он, заметив девичий белокурый силуэт. Ойкнул и спрятался за меня. Вот и что прикажите с ним делать? Только смириться. Ничего другое здесь не поможет.

Я закатил глаза и пошел вперед.

– Да ну тебя, – обиделся мой друг и замолчал, продолжая идти в такт моему шагу, чтобы его не заметили. Правда, хочу его разочаровать – за мной его все равно видно.

Жаль, что он никогда не скажет Верочке то, что думает. Ему проще вздыхать, представляя себя рядом с ней. Иногда у меня такое чувство, что он сыт одними мечтами.

Посмотрел на друга сквозь ресницы и печально вздохнул. Его грудь и голову покрывали серые миазмы. Он страдал и никак не мог прийти к согласию между разумом и сердцем. Но и розовые очки еще не до конца разбились, а потому он улыбается, не смотря ни на что. Просто, чтобы чувствовать себя живым.

Тоша… глупый, упертый, наивный, но все же очень сильный. Не каждый человек сможет пережить то, что выпало на его долю, и продолжать радоваться.

Он задорно улыбнулся и поспешил вперед, когда Верочка скрылась за поворотом. Он шел в своем темпе, не замечая никого вокруг. А мне в каждом человеке виделась звериная маска.

***

– И стоила ли того любовь? Если все пришлось забыть? Если ничего не осталось.

– Осталось. Самое ценное.

– Кто?

– Сын. У нас остался сын.

– А он…?

– Молчи. Глупенький ты еще. Когда придет время, тогда и узнаешь.

***

С Ларсом мы пересеклись уже на подходе к больнице. Он был похож на облезшего кота, урвавшего себе что-то после жестокой драки. Весь помятый и крайне злой.

– Они не затыкаются. Никто, – прокомментировал он, неожиданно эмоционально всплеснув руками. Наш гордый сохатый