Рыцарь нашего времени - Елена Михалкова

Томша наконец перестала кривить губы. Глаза ее сощурились, иона прошептала в лицо Макару:

– А ты, поди, устройство с собой принес, сыщик? Диктофончик,а? Думаешь, я тебе сейчас во всем признаюсь, чтобы ты мои слова записал?

Илюшин молчал.

– Так я тебе признаюсь, глупенький ты мой! Смотривнимательно, чтобы ничего не пропустить!

Томша облизнула губы языком, вытянула их дудочкой, затемсложила буквой «О» и вдруг стала шевелить ими, так что по ним отчетливочиталось каждое слово, но не производя при этом ни звука.

– Да! – беззвучно выкрикнула она в лицо Илюшину. –Да, я его убила! Я!

Зубы и десны обнажились, губы изгибались так сильно, чтовидна была их внутренняя влажная розовая поверхность, и вся нижняя часть лицазаплясала, задвигалась в мимике сумасшедшего суфлера, скрывающегося отзрительного зала.

– Подошла! Толкнула! И он свалился, как мешок!

Она не выдержала и захохотала страшным безголосым смехом.

– Ох, мальчики, уморили вы меня, – сказала она уженормально, вытерла с глаз воображаемые слезы. – Записали что-нибудь надиктофончик? Нет? Ну и давайте, идите, мне работать пора. Чешкину приветпередавайте!

Она дернулась, расставила руки, изобразила на лицекомический ужас, широко открыв рот, и стала «планировать» над полом, будтоснижаясь. От этого зрелища Бабкина передернуло.

– Бам! – воскликнула Томша, взметнув руки, и сноварассмеялась. – Давайте, идите, спектакль закончился!

Последнее, что видел Сергей, выходя из мастерской, –широкую спину Томши, присевшей на корточки и разглядывающей одну из своихотталкивающих скульптур.

* * *

Они спустились вниз, пошли к припаркованной поодаль машине,не говоря ни слова. Макар первым нарушил молчание.

– Вот теперь можно считать, что дело Силотского закрыто.Бр-р-р! Я знал, что прав, но подтверждение моей правоты в этот раз не доставиломне ни малейшего удовольствия.

– Подожди, – остановился Сергей. – Мы еще непоговорили с Владиславом Захаровичем.

– Зачем с ним разговаривать?

– Ты хочешь оставить его в неведении насчет смерти еговнука?

– А ты хочешь показать ему убийцу, а потом объяснить, чтоона избежит наказания, хотя сама призналась нам в убийстве? Что нет ни однойулики, подтверждающей ее виновность, и потому она будет жить рядом сВладиславом Захаровичем, ходить по одним с ним улицам, есть, пить, спать смужчинами, наслаждаться жизнью и останется безнаказанной? Ты видел: онапризналась, но призналась только потому, что ей слишком хотелосьвосторжествовать над нами – на это я и рассчитывал. Если старый Чешкин вздумаетприйти к ней, она точно так же попытается восторжествовать и над ним, и ктознает, чем это может окончиться. Неужели ты думаешь, что он будет спатьспокойно, зная, что убийца его внука останется неотомщенной? Ты сам – ты сам,Серега! – смог бы жить спокойно?

Бабкин помолчал, не глядя на друга, затем негромко сказал:

– Но Чешкин и так не живет спокойно. Он живет с мыслью, чтоКоля погиб по его вине, что он не смог уберечь его, положился на Ланселота, асам уехал, хотя мог бы остаться... Попробуй представить, какую ношу он несетэти три года, считая себя ответственным за все, что произошло. Но на самом-тоделе Силотский оказался прав: Николай выздоравливал, или, во всяком случае, емустало лучше. Он не собирался себя убивать. И никакой вины Владислава Захаровичав том, что произошло, нет.

– Не исключено, что он захочет увидеть Томшу, и это можетпривести к непредсказуемым последствиям!

– Он должен решить это сам, Макар! Сам, понимаешь? Это будетего выбор, но выбор, основанный на правде, а не на лжи.

Макар подумал, посмотрел на Бабкина чуть потемневшимиглазами.

– Хорошо, мы расскажем ему правду. Но я считаю, что ноша,которую ты собираешься взвалить на его плечи, может оказаться ничуть не меньшетой, что он несет сейчас. Ноша безнаказанности убийцы его внука.

* * *

Владислав Захарович поговорил по телефону, затем заглянул вкомнату внучки, вопросительно посмотревшей на него: звонок был поздним ивстревожил ее.

– Самому удивительно... – пожал плечами ВладиславЗахарович, отвечая на невысказанный вопрос Полины. – Звонили те двачастных сыщика, которые расследовали смерть Димы: они хотят мне что-тосообщить.

– Как, прямо сейчас?

– Да, они скоро будут. Собственно говоря, они предлагаливстретиться завтра, но я решил, что поскольку мы с тобой еще не спим, можнопоговорить с ними и сегодня. Ты не возражаешь? Если возражаешь, я сейчас жеотменю их визит.

Полина улыбнулась, покачала головой.

– Не надо. – Она встала, поцеловала деда, ласковопровела рукой по его плечу. – Все равно я не смогу скоро уснуть: стольковсего случилось за последние сутки... Пусть приезжают.

...................................................

Паша Еникеев увидел Полину Чешкину, когда она шла по дороге.Он как раз вылез из трамвая и собирался пересечь улицу, чтобы зайти в торговыйцентр, где был маленький отдел с нужными ему пастельными карандашами, нонаткнулся на ее взгляд, автоматически поздоровался и застыл, глядя, как онапроходит мимо него, огибает трамвай, идет наперерез «белой девятке», словно невидя машины... Водитель ударил по тормозам, остановившись в полуметре от нее, ипроорал из открытого окна несколько фраз, исчерпывающе характеризующих «слепуюдуру». Девушка, не остановившись ни на секунду, не повернув головы в егосторону, продолжала движение, а Паша стоял на рельсах, слушая мат и яростныевопли водителя белой «девятки» до тех пор, пока тот не уехал.

Еникеев сам не понял, что заставило его пойти за Полиной, ноне пойти было невозможно: ее лицо, всегда такое живое, словно остановилось; незастыло, а именно остановилось, будто раньше бежали куда-то глаза, губы, скулыи нос Полины Чешкиной, и вдруг встали, как часы, у которых сломался маятник.Она смотрела не перед собой, а в глубь себя – Паша отчетливо увидел это за тесекунды, что она шла ему навстречу. Он не мог оставить ее одну, но и не могподойти, спросить, все ли в порядке с Владиславом Захаровичем и не может ли ончем-нибудь помочь – такая мысль просто не пришла ему в голову. Девушка не зналаего; Паша в лучшем случае оставался для нее одним из посетителей галереи еедеда, а в худшем – был никем.

Он пошел за ней, напряженно вглядываясь в идущих навстречупрохожих – вдруг кто-то не захочет отойти в сторону и грубо толкнет ее напроезжую часть, в поток машин... Но прохожие расступались, уклонялись впоследнюю секунду, поняв, что девушка не свернет, и Паша немного успокоился:был, был у нее ангел-хранитель, которого он даже как-то нарисовал, изобразив ввиде рыцаря – рисовать ангелов с крыльями казалось ему пошлым, а пошлость невыдержала бы ни одного мига рядом с Полиной Чешкиной. Так ему казалось.