Не кровный Брат - Елена Безрукова

Мама и Павел Сергеевич приехали отдохнувшие, с горящими глазами, к тому же, отец Кирилла хвастался тем, что в отпуске заключил крайне выгодный контракт, возможно, самый важный на весь будущий год, и теперь мы станем жить ещё лучше. Куда еще лучше, я не знала. Лично меня итак всё устраивает, но за Павла я очень рада, что его бизнес идёт в гору. Родители поужинали на скорую руку с нами, и ушли отдыхать к себе.

— Кирилл, ты пригласи к нам завтра Яну. Не стесняется пусть, приходит в гости, — обратился он к сыну.

— Ладно, пап. Если она сможет, — не моргнув глазом, отозвался парень.

Они ушли, а мы обменялись многозначительными взглядами. Что ж, пора звать на помощь Лесную…

***

Вечер следующего дня.

Яна, я, Кирилл, мама и Павел Сергеевич пили чай с тортом в кухне. Кирилл сидел рядом с Яной. Я — рядом с мамой напротив Ланского и Лесной, а во главе стола — хозяин дома. Прошло примерно полчаса с того момента, как пришла Яна. До сей поры им успешно удавалось справляться с ролью пары и пока они нигде не прокололись.

— Ваши родители в курсе об отношениях с Кириллом, Яна? — задавал вопросы один за одним Павел, будто пытался подловить её.

— Конечно, — улыбнулась ему Яна.

— И они не против?

— Почему они должны быть против? Мы давно знакомы, и Кирилл им очень нравится.

Тут она явно перегнула. Надеюсь, отцу Ланского-младшего не придёт в голову позвонить родителям Яны и что-нибудь спросить у них «об отношениях» с его сыном. Вот они удивятся-то! Следующий вопрос Павла выветрил из меня веселье мигом:

— А как вы, Яна, относитесь к тому, что Кирилл уедет в августе в Питер на целых пять лет?

За столом образовалось сразу два вытянувшихся лица. Яны и моё…

Что? Пять лет? Почему?

— Пять лет? — подняла брови Лесная.

Похоже, не одна я не знаю о дальнейших планах Кирилла.

— Ну да. Лётное училище. Он будет курсантом и жить в казарме, приезжая домой все года учёбы только на каникулах. Зимой две недели и два месяца летом. Как и у всех студентов высших учебных заведений. Только военное училище всё же совершенно другое. Там очень строгая дисциплина. Могут из-за одного провинившегося наказать весь взвод, и ни один не выйдет за ворота хоть весь месяц, могут также отобрать телефон. Вы готовы к таким отношениям?

Я уставилась на Кирилла. Он смотрел на меня виноватым взглядом. Значит, это не шутка. Он уедет. И бросит меня… И не сказал мне об этом умышленно. Он обманул меня!

Использовал…

Боль пронзила сердце, словно острый штырь, и раскатилась волнами по всему телу.

— Ах, ну да! Это я знаю, — взяла себя в руки Лесная и закивала головой. А вот я себя в руки взять не могла, и тяжело дышала, сжимая до боли несчастную ложку в руке, которая точно ни в чём не была виновата, в отличии от Кирилла. — Я просто не поняла про "пять лет". Но ведь он будет приезжать всё же. А для настоящей любви нет границ.

— Вы так считаете?

— Да. Уверена.

Они продолжали говорить друг с другом, а я сидела, устремив невидящий взор в тарелку, чувствуя пристальный взгляд этого предателя. Ложка задрожала от напряжения в руке и стала стучать о фарфор. Все обернулись на стук.

— Лиз, ты че? Тебе плохо что ли? — с беспокойством спросила мама, увидев как выпал прибор из моей ослабевшей вдруг руки.

От мамы не укрылось моё вмиг побелевшее лицо, округлившиеся глаза и дрожащие руки.

— Д-да, — пролепетала я. И правда было ощущение, что я сейчас просто лягу и умру. Надо как-то дойти до комнаты. — Пойду… полежу…

Кое-как выбралась из-за стола и побрела наверх. Ноги были ватными и слушались плохо. С расстройства даже пошла сначала не в ту сторону. Мама семенила следом.

— Милая, да что с тобой? — она развернула меня в правильном направлении. — Может быть, врача вызвать?

— Нет, — твёрдо сказала я и повернулась к ней. Взяла за руку. — Мама. Всё нормально. Просто я хочу побыть одна. Можно? Если мне будет плохо, я обязательно скажу.

— Конечно… Точно помощь не нужна?

— Да. Мам, пожалуйста. Пусть ко мне никто не заходит. НИКТО.

Краем глаза заметила, как на этих словах Кирилл запустил пальцы в волосы. Он всегда так делает, когда переживает и нервничает. Только поздно. Переживать теперь он будет один. Без меня. Подлый обманщик…

Невольно по щекам покатились слёзы, и я поспешила уйти, пока у меня прямо на лестнице не началась показательно-образцовая истерика. А то, что она началась, я уже не сомневалась. Как в тумане из-за пелены слёз на ресницах, поднялась к себе, прикрыла дверь и рухнула на ковёр, закрыв лицо руками. Тело затрясли беззвучные рыдания.

Как он мог так со мной поступить? Как? Ненавижу!

Предатель…

Господи, как же больно! За что?

До самого вечера так и просидела в комнате. Истерика немного отступила и я хотя бы дошла до кровати. Уже стемнело, а я так и хлюпала носом в полной темноте, если не считать огней фонарей, проникающих через окно с улицы посёлка.

Внизу уже давно наступила тишина. Яна уехала домой. Мама приходила ко мне, но я не хочу никого видеть и сделала вид, что сплю. Она тяжело вздохнула, посидела немного рядом, погладила мои волосы и ушла.

Спустя примерно ещё час дверь снова отворилась. Мне даже не нужно было смотреть, чтобы понять кто это. Я чувствую его энергетику всегда и везде. Я резко подскочила на кровати.

— Лиз, — парень остановился ровно напротив моей кровати в шаге от меня.

— Не подходи, — вытянула я руку вперёд и отвернулась от него. — Выйди отсюда. Я не хочу тебя видеть.

— Надо поговорить.

— Кому надо? Мне всё ясно.

Он приблизился и обнял меня, я с силой отпихнула его.

— Не трогай меня. Пожалуйста, уходи! — крикнула сквозь новые слёзы.

— Лиз, ну прекрати. Ты что как маленькая? Я понимаю, ты обижена…

— Я не обижена. Ты обманул меня! То ты в вещи мои лезешь, то ты обманываешь, — говорила я нервно, утирая слёзы руками. — Ты умышленно мне не сказал, что… уедешь.

— Да, — он опустил голову. — Ты бы тогда меня не подпустила к себе.

— Поэтому ты решил врать и молча использовать моё тело ради своего удовольствия, зная, что летом ты меня оставишь!

— Это не так. Я не использовал тебя. Я влюбился. Откуда мог знать, что у нас всё будет настолько… Я ведь не пророк Иосиф!

— Такая любовь разрушает меня, ты чё, не понимаешь? Мне уже плевать! Я тебе теперь не верю, и вряд ли поверю. Вон отсюда, — твёрдо сказала я.

Кирилл уставился на меня взглядом волка, который я не раз уже видела. По коже побежали мурашки, мурашки страха. Он молча сгрёб меня в охапку, перевернув на кровати, и прижал собой. Даже в темноте было чётко видно как сверкают гневом его серые глаза.