Эль-Сид, или Рыцарь без короля - Артуро Перес-Реверте

– Делаю, что могу.

– Ты делаешь много больше или, может быть, обещаешь меньше, чем можешь… Легенды обычно складываются о тех, кого уж нет на свете. А ты – живая легенда, Сиди. С тобой я одолел бы и людей, и демонов, и ангелов небесных.

Мутаман говорил, не отводя взгляд от звезд на небе, отражавшихся в его глазах. Запрокинутое к небу лицо, обведенное каймой красноватого света, было обращено к Плеядам.

– Я бы должен ревновать к тебе… Государю надлежит с подозрением относиться ко всему незаурядному.

Руй Диас не нашелся, что сказать на это, а потому промолчал. Эмир вздохнул еще печальней:

– Что касается нашего высокородного пленника, то я не вижу иного пути, как отпустить его… За его рыцарей попросим выкуп, и пусть сидят, пока граф или их семьи не заплатят. Но его самого надо освободить. Ты ведь согласен со мной?

– Да.

– Но из него надо будет вырвать обещание не оспаривать наши права на Монсон и Альменар. Это касается только нас с братом. Король Арагона уже умыл руки, как говорят у вас, у христиан. Пусть и Беренгер сделает то же самое. Возьмешься?

– Могу попробовать.

– Иншалла. Помоги тебе Аллах.

– Освобождение в обмен на обещание?

– Именно так.

– Сомневаюсь, что его честное слово будет много значить в таком деле.

– Я тоже сомневаюсь, но это лучше, чем ничего. Я велю составить бумагу по-арабски и на его языке – пусть он ее подпишет и скрепит своей печатью. Поговори с ним завтра и постарайся добиться его согласия.

– Это будет непросто, государь. Дипломатия – это не мое. Боюсь, сегодня я уже доказал это.

– Да уж мне доложили о вашей стычке… Лопнуло терпение, да?

– Почти.

– Я знавал его брата, к которому Рамон потом подослал убийц. Он был столь же горд и вспыльчив. Это у них семейное… Так или иначе, поговори с ним. Убеди. Пригласи на ужин. Я пришлю тебе из моих запасов вина и кое-какой снеди. Устрой все честь по чести.

С этими словами эмир отвернулся, показывая, что разговор окончен. На следующий день он возвращался в Сарагосу и нуждался в отдыхе. Они медленно двинулись к его шатру, окруженному чернокожими стражниками, еле различимыми во тьме. Внезапно Мутаман остановился возле вкопанных в землю факелов:

– Мне неловко, что из этого ты извлечешь ненамного больше того, что я тебе плачу: добычу, взятую в бою, выкуп за пленных рыцарей и… И все. На что-то более существенное не рассчитывай. Res de res, как говорят франки. То есть больше ничего.

Руй Диас улыбнулся и ответил философски:

– Нельзя выиграть все, и нельзя выигрывать всегда, государь.

– Так-то оно так, но ты сражался и заслуживаешь награду. И мне бы хотелось возместить тебе ущерб. Подумай хорошенько, Сиди, как и чем.

Руй Диас кивнул. В голове у него давно уже вертелась некая мысль.

– Подумаю, государь. Подумаю.

Ужин проходил в Альменаре, на небольшом крепостном плацу, через четыре дня после битвы. День был солнечный, так что Руй Диас распорядился натянуть полотняный полог над столом с угощением от щедрот Мутамана, который тем временем уже уехал в Сарагосу. На кострах жарили дюжину кур, на вертелах запекались в собственном жиру три барашка. Из оплетенных ивняком бутылей разливали по глиняным чашам вино, раздавали свежеиспеченные лепешки. По общему мнению, совсем недурной получился стол – особенно для походных условий.

Под навесом стояли два стола. Один – побольше: за ним напротив друг друга сидели шесть франкских рыцарей и шесть сарагосских воинов, не считая брата Мильяна и Якуба аль-Хатиба. За другим столом, покрытым одеялом, – Руй Диас и граф Барселонский, уговорить которого оказалось нелегким делом. Потребовалась большая настойчивость и даже угроза заковать его людей в кандалы и посадить в самое темное подземелье, чтобы сломить гордость Беренгера. Но хлеба с хозяином он так и не преломил.

– Отведайте этого барашка, сеньор граф. Прошу вас.

– Я не голоден.

– Пожалуйста.

Но Беренгер упрямо покачал головой. Он был, что называется, как туча.

– Говорят тебе – я не хочу есть.

За другим столом победители разговаривали и смеялись, вспоминая подробности недавней битвы. Побежденные ели молча и понуро. Без доспехов и хорошей одежды, которую заменило какое-то старье, нечесаные и небритые, кое-кто – ранен, они выглядели жалко. Тем не менее, как люди хорошей породы, держали себя с достоинством и из уважения к своему государю старались быть до крайности умеренны в еде. Впрочем, ели с едва скрываемым удовольствием и пили с жадностью, ибо за эти дни их впервые кормили прилично.

– А вот ваши люди не гнушаются нашим угощением, – заметил Руй Диас.

– Это их дело. Каждому свое.

Руй Диас наклонился над столом с видом любезным и даже доверительным:

– Как неразумно с вашей стороны отказываться… Хоть попробуйте. На войне бывают приливы и отливы, убытки и прибыли… Фортуна – дама своенравная. Кто сегодня поел, завтра сможет сражаться.

Граф оставался неколебим как утес:

– Завтра я по-прежнему буду в твоей власти.

– Вас взяли в плен после тяжелого боя. Мои люди дорого заплатили за это – кровью заплатили, как и ваши. Все сражались отважно.

Граф вместо ответа тыльной стороной кисти отодвинул блюдо, которое радушный хозяин поставил перед ним. Задетая гордость пересиливала все прочее.

– Мой повелитель, эмир Мутаман, поручил мне заботиться о вас, сеньор, – настойчиво произнес Руй Диас. – Он прислал эту снедь в знак уважения к вам.

Тот окинул его мутным взглядом, не сулящим ничего хорошего:

– Ты сказал «мой повелитель»?

– Именно так я и сказал.

– Превосходный итог, завидная доля. – Лицо его скривилось в неприязненной гримасе, пытавшейся притвориться выскомерной усмешкой. – Твой повелитель – мелкий мавританский царек.

Руй Диас спокойно кивнул:

– Не всегда можно выбрать, кто станет твоим хозяином…

– Да уж вижу.

– …и кто возьмет тебя в плен.

Выстрел попал в цель – граф потерял дар речи и застыл, накручивая на пальцы колечки рыжеватой бороды. Руй Диас решил дать ему время опомниться. За соседним столом потешались над потерянным ухом Диего Ордоньеса, который веселился на этот счет больше всех:

– Расквитался с лихвой! С лихвой, слышите вы?! Но ни одно ухо по размеру не подошло!

Кастильцы хохотали, франки сидели молча. Рядом с Якубом аль-Хатибом, блаженно улыбаясь, ел брат Мильян. У этого монаха, подумал Руй Диас, есть право сидеть здесь. Он вспомнил, как в обители Сан-Эрнан попросился к ним в отряд застенчивый монашек с тонзурой в рыжих волосах, в саржевой сутане и с арбалетом за спиной. И как четверо суток назад, перед боем, объезжал он на своем муле строй кастильцев и, не обращая внимания на градом сыпавшиеся вражеские стрелы, дротики и камни, призывал воинов сражаться, как Господь заповедал, стойко и мужественно. А после боя стоял на коленях рядом с умирающими, не разбирая, кастильцы это или мавры, облегчал им дорогу в Царствие Небесное или в сады пророка. И связывал их узами братства перед этим последним странствием.