Спору нет! - Виктория Волкова

Нина бросилась к нему через всю комнату и, рыдая, повисла на шее.

– Я тоже тебя люблю, Денечка, – прошептала она, целуя его.

– Ох уж эти молодожены! – пробурчал Ломакин. – Поеду я.

– Провожу тебя, Мишутка, – рассмеялся хозяин дома.

Нина слышала, как хлопнула сначала дверь в комнату, затем и входная. До нее доносились тихие возгласы родителей, а они с Денисом валялись на диване в гостиной и лениво ласкали друг друга.

– Мы можем тут заночевать? – тяжело вздыхая, поинтересовался Цесаркин. – Жаль, нам Мишка ключи не оставил от нашего нового дома.

– Можем, – прошелестела одними губами Нина, утыкаясь ему в ключицу. – Сейчас постелю.

Часом позже, обнимая сонную жену, Денис обвел глазами девичью спальню: вышитые белые занавески, подушки с лавандой и бантиками. Убежище тургеневской девушки, а не Арахны.

«Да и какая Нина Арахна? – подумал он в полудреме. – Нежная, гордая, как героиня Тургенева. Только знает себе цену и под паровоз не кидается. Или это не у Тургенева?

Не-е, тот «Муму» написал. Тогда у него в героях барыня и Герасим с собачонкой! Паровоз у Толстого. А с обрыва кинулась какая-то баба у Островского. Нет, у Островского вроде про сталь. Может, дело происходило в мартеновском цехе? Роман на производственную тему?»

Цесаркин поморщился от глупых мыслей, и сна как не бывало. Он чмокнул задремавшую Нину в темечко, и уставился на потолок, безуспешно пытаясь понять, почему так активизировались его родственники. Мысленно пробежался по документам, присланным братом на Камчатку. Никакого подвоха. Все оформлено идеально. Но, зная своих близких родственников, решил не обольщаться, а поехать к нотариусу вместе с женой.

Михаил Ломакин по дороге случайно заехал в биллиардный клуб. Там сгонял в «американку» с друзьями, а потом, аккомпанируя на гитаре, ловко подсунутой хозяином клуба, пел новые песни. Затем на бис старые. А после снова играли в биллиард, пели хором, парились в бане и обливались холодной водой, дергая за веревку огромное деревянное ведро, привязанное высоко над головами. За этими неотложными делами он совершенно позабыл про телефон, валявшийся в кармане сумки. Мишка чувствовал, как внутри него растет свобода, вернее сказать, пробивается сквозь асфальт Томкиных придирок.

«Стой здесь, иди сюда!»

Он почесал спутавшиеся патлы и уже собрался отчалить домой, как его окликнули:

– Михаил Романович!

Ломакин оглянулся и заметил рядом с хозяином биллиардного клуба-бани-и-ресторана невысокого щуплого мужичка. Гладкая стрижечка, аккуратные брючки.

– Это мой брат, Георгий, – представил хозяин клуба.

«Брат!» – поперхнулся про себя Ломакин, узнавая в неказистом мужичке известного продюсера Ямпольского, то и дело мелькавшего на ТВ.

– Я большой поклонник вашего творчества, – протянул маленькую, чуть больше Ромкиной, ладошку Георгий. – Слежу за вами! – он шутливо погрозил пальчиком.

– Польщен! Очень польщен! – пробубнил Ломакин, а про себя подумал:

«Твою мать через опята!»

– Не хотите ли выпить коньячку? – встрял хозяин клуба. Мишка– хоть убей– не помнил его имени.

– Не возражаю, – добродушно улыбнулся Ломакин, а Георгий лишь покивал головой.

Когда в двенадцать часов следующего дня Михаил Ломакин заявился домой, Тома, смерив его уничижительным взглядом, сразу ушла в комнату, бросив зло по пути:

– Я обзвонила все больницы и морги.

– А нужно начинать с пивных, – хохотнул Ломакин, заходя следом.

– Где ты был? – устало бросила она. – Как не пил вроде.

Михаил мог бы рассказать жене, что проспался в кабинете Артема, так звали хозяина клуба, потом выпил с ним и его братом кофе, поставивший мозги на место. Но Ломакин, хоть и понимал, что прошлая бессонная ночь оказалась в жизни Томы не самой лучшей, не счел нужным извиниться.

– Ты представляешь, что я пережила? – заломила она руки и снова повторила: – Где тебя носило?

– Ну… – Ломакин почесал репу и задумался на минуту, а потом выдал:– Я же обещал тебе перед свадьбой незабываемые ночи, помнишь? Вот и сдержал слово.

– Подонок! – Томка подскочила, пытаясь залепить пощечину. – Где ты был?

Ломакин отступил в сторону, и жена, пролетев по инерции пару метров, чуть не врезалась в стену.

– Я-то? – переспросил, сияя как пятак, Ломакин. – С Нинкой бриллианты делили…

– Так и знала, что они у нее! –выкрикнула Тома и осеклась, понимая, что выдала себя.

– Нет, милая, – снисходительно бросил Михаил. – Их там и не было. Вот только зачем тебе понадобилось подставлять мать моего сына?

– Она знает, что это я? -вскинулась Тамара.

– Догадалась, – поморщился Ломакин.

– Не понимаю как?

– Нина заподозрила меня и с присущей ей прямотой спросила. Но я и сам уже догадался, кто такая Риоха. Это же твоя дурная Колымагина. Поменяла фамилию и стала Ри-о-ха. Можно подумать, это ей помогло!

– А ты-то тут при чем? – мотнула головой Томка. – Дом через сайт сдал.

– Ты, милая, дурная или прикидываешься? – с издевательской усмешечкой поинтересовался Ломакин.– Если твоя Анька во всеуслышание заявила, что думала сбыть бриллианты через мужа подруги, связанного с криминалом, то ясное дело...

– У нее полно подруг, – скривилась жена и сразу сделалась некрасивая и старая. – Что это доказывает?

– Голова, – хмыкнул Ломакин. – Не понимаешь, что ли?

– Нет, – уставилась на него Томка.

– Этот же человек должен быть и в окружении Нины. А среди ее знакомых и родных только у меня в той среде полно приятелей.

– Все просто, – охнула Тома.

– Да, – отмахнулся Ломакин. – Как ты могла? Что ты себе возомнила? – Он посмотрел задумчиво на молчавшую жену и, отчаявшись получить ответ, бросил: – Хотя... кого я спрашиваю!

– Это все ты виноват! – заорала Тамара. – Всегда Нина! Везде Нина! На праздники ты едешь к ней! Вечерами у нее пропадаешь! Про деньги вообще молчу.

– Да, – кивнул Ломакин. – Отчасти моя вина. Но из-за дурацкой ревности не стоило подводить мать моего ребенка под серьезную уголовную статью. И лезть к Нине не стоило!

– Опять ее защищаешь!

– Я люблю ее, – рыкнул Ломакин. – Может, уже не как женщину, а как друга, как Ромкину мать, как просто родную душу. – Он помолчал с минуту, уставившись на икону на стене, а потом задумчиво добавил: – А знаешь, за те пять лет, что мы прожили вместе, к тебе я таких чувств не испытывал. Благодарность, наверное, но только не любовь. Даже секс с тобой какой-то механический.

– Раньше ты убеждал меня в противоположном,– язвительно бросила Тома, поджав губы. – Ты мне всем обязан, Ломакин! Карьерой, баблом! Ты же даже трусы из шкафа самостоятельно достать не можешь. Тебе во всем прислуга нужна!