«Фрам» в Полярном море - Фритьоф Нансен

Сегодня случилось еще нечто удивительное: около полудня увидели солнце, или, вернее, изображение солнца, так как это было лишь его отражение в воздухе. Своеобразное впечатление производит это яркое пламя, вспыхнувшее над самым краем льда. Судя по восторженным описаниям многих полярных путешественников, первое после полярной ночи появление этого бога жизни должно было вызвать взрыв бурного восторга. Но со мною, однако, этого не случилось.

Мы ожидали солнце не раньше, чем еще через несколько дней, и появление его теперь вызвало скорее горестное впечатление, принесло разочарование: ведь нас, стало быть, отнесло назад дальше, нежели мы предполагали. И я с самой живой радостью обнаружил затем, что это еще не могло быть само солнце.

Вначале отражение солнца представлялось в виде плоской раскаленной полосы над горизонтом. Затем оно разделилось на две огненные полосы, одна над другой, между ними сохранялось темное пространство. С марса[194] я увидел четыре, даже пять огненных горизонтальных линий одну над другой; все одинаковой длины. Это было как бы матовое красное четырехугольное лжесолнце с темными поперечными линиями. Настоящее солнце, согласно сегодняшнему послеобеденному наблюдению над звездами, должно было в полдень находиться на 2°21' ниже горизонта. Во всяком случае самого солнечного диска мы не сможем увидеть над горизонтом раньше вторника.

Виденное сегодня явление – результат рефракции, весьма сильной в этом холодном воздухе. Тем не менее, мы отметили сегодняшнее отражение солнца маленьким «праздником солнца», – за ужином у нас был десерт из винных ягод, бананов, изюма, миндаля и медовых пряников».

«Воскресенье, 18 февраля. Вчера ходил на лыжах на восток от корабля и нашел в этом направлении отличную лыжную и санную дорогу. Сначала было довольно трудно пробираться среди торосов и ледяных нагромождений, но затем предо мной раскинулась широкая ледяная равнина, которая простирается, по-видимому, на многие мили к северу, востоку и юго-востоку. Сегодня я поехал туда на восьми собаках (езда теперь наладилась превосходно); несколько товарищей сопровождало меня на лыжах…

По-прежнему северный ветер. Скучная история; хорошо, что хотя бы погода стоит ясная и светлая. Ходим на лыжах, ездим на собачьих упряжках, читаем научные книги и беллетристику, пишем, ведем наблюдения, играем в шахматы и карты, болтаем, курим, едим и пьем. Но все-таки это проклятая тоскливая жизнь, если она долго будет продолжаться; такой, во всяком случае, представляется она временами.

Когда смотрю на картину, изображающую наш прекрасный домик в блеске вечернего солнца и ее, стоящую в саду, то в такие минуты мне кажется невозможным жить долго такой жизнью. Только безжалостные норны[195] могут знать, когда мы снова будем вместе стоять в саду, смотреть на улыбающийся фьорд и чувствовать прелесть жизни.

Когда принимаешь все это во внимание, то, говоря по чести, и на самом деле находишь наше положение незавидным.

Пребываем теперь примерно на 80° северной широты, а в сентябре были на 79°. Ровно один градус; как выговаривается, так и пишется: всего один градус за пять месяцев. Если будем и дальше продвигаться с такой скоростью, то на полюс попадем через 45 или, скажем, через 50 месяцев, а через 90 или 100 месяцев достигнем 80° северной широты по ту сторону полюса, с вероятным расчетом через 1 или 2 месяца выбраться изо льда и вернуться на родину. В лучшем случае при такой скорости будем дома только лет через восемь, не раньше.

Вспоминается одна статья проф. Брёггера, напечатанная до моего отъезда. Упомянув о том, что я сажал «для потомства кусты» (деревья в нашем саду), он прибавил: «Кто знает, как длинны будут тени от этих деревьев, пока Нансен вернется?». Да, теперь они гнутся под снегом, но весною оденутся листьями, дадут новые побеги, вырастут… И сколько раз еще это повторится… Только бы тени не стали за это время слишком длинными.

О, как угнетает бездеятельность! Ближайшее будущее темно, как ночь вокруг нас; лишь прошедшее и далекое будущее озарены солнцем. Порой кажется, что необходимо уйти из этого мертвенного застоя и найти простор для приложения своих сил. Неужто здесь ничего не может произойти… Разве не может пронестись ураган, чтобы взломать лед и вздыбить его высокими волнами, как открытое море? Пусть попадем мы в беду, – лишь бы закипела борьба, лишь бы двинуться вперед.

Всего ужаснее – роль праздного зрителя. Надо иметь вдесятеро большую силу духа, чтобы положиться на свои теории, предоставить решение силам природы, не иметь возможности пальцем шевельнуть для достижения цели – это в десять раз труднее, нежели положиться на одни свои силы, – это легче легкого, когда у тебя пара здоровых крепких рук.

Ну вот, сижу и горько жалуюсь, как старая баба. Будто я не знал всего этого раньше, отправляясь в плавание. Дело идет ведь ничуть не хуже, чем я ожидал, скорее даже лучше. Куда же девались смелые надежды, расцветавшие навстречу солнцу и дню, где гордые мысли, которые молодыми орлами парили навстречу светлой стране будущего? Они теперь прячутся, как подшибленные вороны, во мраке уныния. Конечно, они вернутся снова с южным ветром. Но до той поры я нуждаюсь в помощи; вытащу-ка я снова из-под спуда одного из древних философов.

Вечером опять небольшое сжатие, наблюдение показывает, что дрейф как будто отнес нас на 3́ к югу.

11 часов вечера. Напор льда в полынье за кормой. Лед ломается о стенки судна и потрясает его до основания».

«Понедельник, 19 февраля. Давно сказано, что ночь всего темнее перед рассветом. Сегодня начался южный ветер, и скорость его достигла 4 метров в секунду. Утром пробурили лед и нашли, что толщина его у бакборта достигла 1,875 метра, а толщина снегового слоя над ним 4 сантиметра. Впереди судна мощность льда равна 2,08 метра, включая 5–6 сантиметров снежного покрова.

Прирост льда за целый месяц нельзя назвать большим, если принять во внимание, что температура падала до –50 °С.

И вчера и сегодня мы видели то же отражение солнца; сегодня оно стояло высоко над горизонтом и скорее походило на диск. Некоторые из товарищей утверждают, что видели верхний край самого солнца, а Педер и Бентсен – даже, по крайней мере, половину диска, не говоря о Юлле и Скотт-Хансене, по мнению которых над горизонтом виднелось солнце целиком. Боюсь, они так давно не видели солнца, что забыли, каково оно с виду».

«Вторник, 20 февраля. Сегодня большой «праздник солнца» без солнца. Мы уверены, что увидели бы его, если бы небо у горизонта не затянуло облаками. Но не позволим надуть себя в смысле праздника. Можно будет ведь отпраздновать и еще разок, когда действительно появится в первый раз солнце. Праздник начался утром стрельбой в цель; затем подоспел обед из 3–4 блюд с «фрамовским вином» (лимонный сок); затем сервирован был кофе с «фрамовским печеньем»; вечером мы угощались ананасом, миндальными пирожными, винными ягодами, бананами и конфетами.