Невыносимая мисс Пэг - Ксения Мирошник

Потом перед глазами появился Озанн Лакомб, я вспомнила последний ужин в его доме. Почти всегда улыбающаяся супруга и хохочущие дети. Не заставили себя ждать и погибшие девушки. А затем картинки стали стремительно сменять друг друга, образуя круговорот и будто стремясь добить меня. В сердцах я схватила первый попавшийся флакон духов и швырнула его в стену. Боль, конечно, не ушла, но этот всплеск эмоций помог немного разрядиться.

Хорошо, что Арман вышел ненадолго, не хотелось бы вновь беспокоить его. Нам обоим очень нелегко из-за сложившейся ситуации, не хватало еще самим тревожить друг друга. Минута слабости прошла, точнее, я не позволила этой самой слабости продлиться дольше. Внутри поселилось чувство, что мы находимся на грани и либо утонем в ближайшие дни, либо наконец выплывем. Я будто чувствовала приближение чего-то по-настоящему страшного, способного уничтожить меня и всех, кто мне дорог.

Я переоделась из домашнего халата в легкий и удобный костюм, собрала волосы в небрежный пучок и немного подрумянилась, чтобы не быть похожей на свежевыловленный из Сены труп. После воспоминаний обо всех, кто погиб в последние дни, страх перед Дювалями отступил, в душе укрепилась решительность. Создалось такое впечатление, что я выходила на финишную прямую и сдаться было не просто нельзя, а решительным образом невозможно. Сильные духом люди, доведенные до крайности, буквально вгрызаются в неутомимое желание жить и бороться до самого конца. Как оказалась, я была из таких вот людей.

Хлопнула дверь, Арман прошел в комнату и поставил на стол бумажный пакет, из которого до меня донеслись чудесные ароматы выпечки.

– Я взял на себя смелость и отклонил предложение мадам Броссар приготовить нам ужин. Не уверен, что ты справилась бы с сытными блюдами своей соседки. Прости, если не угадал.

– Нет-нет, все верно, – успокоила я его. – Кофе и булочек с маслом и сыром мне будет достаточно.

Легкий ужин вернул меня к жизни окончательно. Всем своим видом я демонстрировала Дювалю решительность и отсутствие страха. Думая о недобром предчувствии, наслаждалась каждой минутой с любимым мужчиной. Арман тоже старался быть невозмутимым и даже веселым. За чашкой кофе с сигаретой он рассказывал что-то из детства и улыбался. Я слушала вполуха, разглядывая каждую морщинку вокруг смеющихся глаз. И как давно это лицо стало самым родным для меня? Я даже не заметила толком, как этот мужчина сломал все мои защитные стены и проник в сердце. Я любовалась его обворожительной улыбкой и мечтала о том, чтобы все эти ужасы поскорее закончились, и мы смогли хоть немного побыть наедине, не опасаясь очередного кошмара.

На этот раз Тьери с нами не было, Арман управлял автомобилем сам. На заднем сиденье покоилась печатная машинка, которую мы решили взять с собой. Теплый вечер спустился на город и укрыл улицы мягким одеялом. Парижане готовились к ночи; кто-то к уютной и семейной дома, кто-то к бурной и фееричной в клубах и кабаре. Я представила хмурых и недовольных членов семьи Армана, и сам собой родился вопрос:

– А где твоя сестра? Я слышала о ней, но никогда не видела.

– Она учится в Америке, – с печалью в голосе сказал Дюваль.

– Скучаешь по ней?

– Да, – ответил он и повернулся ко мне, – очень. Но я рад, что она вдали от этого дурдома. Ивет совсем не похожа на нас.

– Потому что магией не обладает? – поинтересовалась я.

– Не только, – горько усмехнулся Арман. – Она нежное и совершенно бесхитростное существо, которое больше напоминает мне фею из сказки, чем дочь всесильного семейства. Пока Ивет жила в Париже, мы еще хоть как-то ладили, но стоило ей покинуть Францию, семья распалась.

Я не стала больше задавать вопросов, которые расстраивали моего спутника. Поймала себя на мысли, что хотела бы познакомиться с младшей дочерью Дювалей.

В этот раз аббатство Клюни казалось мне еще более мрачным. Холодные стены будто давили, полумрак заставлял волосы на затылке шевелиться, а гулкое эхо от стука моих каблуков создавало впечатление гнетущей безысходности. Я дернула плечами, чтобы сбросить эти неприятные ощущения, и задрала подбородок, напоминая самой себе о том, что собиралась быть стойкой.

Семья Армана этим вечером обосновалась в комнате поменьше, где пылал маленький, но вполне уютный камин. Дювали переделали этот зал в нечто, напоминающее гостиную, заставили мягкой и на вид очень комфортной мебелью, а также крошечными столиками, на одном из которых сейчас стояли алкогольные напитки и пара тарелок с закусками.

Увидев меня, Жаклин поджала губы, но все равно сдержанно кивнула в сухом приветствии. Она небрежно плеснула в бокал жидкость янтарного цвета и сделала небольшой глоток. Северин Дюваль сидел в большом кресле у камина и задумчиво смотрел на пляшущие языки пламени.

– Добрый вечер, – поздоровался Патрис.

Старший брат Армана стоял у окна с тлеющей сигаретой в руке. Красивое лицо казалось напряженным. Не знаю, что они обсуждали здесь до нашего появления, но тема была явно не из приятных.

– Здравствуйте, – выдавила я из себя дежурное приветствие.

Несмотря на видимую решительность, я все равно робела в компании этих людей. Тяжелую тишину нарушил возглас Жаклин:

– Что это такое?!

Я проследила за ее взглядом и поняла, что мать Армана говорит о печатной машинке, которую ее сын только что водрузил на еще один столик, стоявший чуть в стороне. Глаза Жаклин гневно сузились, ноздри раздулись. Она медленно подошла к моему проклятому наследству.

– Какого дьявола делает эта дрянь в моем доме, Арман? – ледяным голосом спросила она.

Северин Дюваль будто очнулся от тяготивших его раздумий и развернулся к нам. Патрис нервным жестом затушил сигарету и тоже приблизился.

– Видимо, машинка сама находит пути, чтобы вернуться в нашу семью, мама, – ровным голосом ответил Арман.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты ведь не думала, будто я просто так расспрашивал тебя о ней и настаивал, чтобы ты рассказала, кому именно ты ее продала? – сверкнув недобрым взглядом, поинтересовался младший Дюваль.

– Говори уже яснее! – не сдержалась Жаклин.

И Арман рассказал абсолютно все. По мере того как история моего «знакомства» с машинкой открывалась Дювалям, мать Армана все пристальнее изучала меня: черты лица, фигуру, мимику. Мне казалось, что я физически ощущаю этот взгляд, ползущий по моему телу. Однако никаких неприятных чувств, кроме, быть может, неловкости, он не вызвал. Я тоже посмотрела на нее внимательнее, и на этот раз мне показалось, что Жаклин копается в памяти или пытается разгадать какую-то загадку, связанную со мной.

– Все это чушь какая-то, – наконец выдала она, когда Арман закончил свой рассказ. – Эта машинка целое столетие принадлежала Бертленам. Она, конечно, видоизменилась, но в ней все еще заложена магия моих предков. Она служит лишь женщинам моего рода!

– Как оказалось – нет, – спокойно сказал Арман. – Кто-то прислал ее Сандрин, и с тех пор машинка печатала только для нее.