Пулемет для витязя - Антон Скрипец

– Во что-то же должен.

– И то верно. Верь тогда и в меня тоже. Ведь я, по этой логике, бог – не хуже прочих. Так что можешь гордиться тем, что смерть принял от моей руки.

– Убьешь безоружного?

– И то верно, – двуликий подцепил носком сапога клинок убитого норда, валяющийся тут же, и подбросил его в сторону кентарха. Меч пронзительно громко зазвенел, катясь по камням. Остановился в аккурат у сапога Тверда. Тот медленно, будто стараясь продлить каждый миг своей ускользающей сквозь пальцы жизни, медленно нагнулся и сомкнул пальцы на рукояти.

– Готов? – и не пытаясь скрыть нотки брезгливости в голосе, вопросил Хёгни. Он требовательным шагом двинулся вперед, и Тверд понял, что его ответ норда на самом деле не интересует.

Но все равно ответил:

– Готов.

Изуродованный нурманн, словно и не бился только что с самим Проком – а тот вряд сдался бы без боя, – налетел вихрящимся ураганом. Удары его клинка посыпались, как и при первой их встрече, со всех сторон. Отразив первые из них, Тверд невольно сделал шаг назад. И получил вдогонку водопад новых колящих и рубящих выпадов. Вот только каждый из них уходил мимо цели, неизменно натыкаясь на уводящее в сторону движение твердова клинка. Дыхание в груди норда клокотало и нездорово хлюпало. Красный глаз мелькал зловещим пятном. Кентарх подозревал, что светится он неспроста. В этом мире оживших древних богов ничего не делалось просто так. Поначалу, и это было заметно, дуэль развлекала заговорщика. Потом явно наскучила, и он взялся за дело серьезнее. Удар, рывок, уход, выпад, поворот – вся череда его движений размазалась в глазах Тверда в одно, бесконечно затянувшееся и грозящее с каждым новым мгновением либо проткнуть-таки его, либо, наконец, разрубить. Он сам дивился тому, как до сих пор умудрился остаться по эту сторону моста за Камень.

И вдруг норд отступил. Только что сыпал сверкающим в неровном свете ламп железным дождем ударов – и неожиданно оказался в двух шагах от тяжело переводящего дух Тверда.

– А меч ты, пес, не просто так в левой руке держишь, – Хёгни тоже дышал натужно, хоть и силился это скрыть. Что не могло не внушать кроху надежды. – Я-то уж было испугался, что и впрямь умираю, раз даже такую моль не могу прихлопнуть. Оказывается, хитрый гильдиец в руку своей верной шавке подарок вшил.

– Да и у тебя глаз красным стал не от недосыпу, я думаю.

Нурман дернул уголком рта в недоброй ухмылке.

Он пошел по кругу, действуя уже куда осторожнее и не выказывая той уверенности, с какой рубился до сих пор. Пару раз махнул мечом, заставляя кентарха нервно прянуть в сторону. Однажды обманным движением вынудил потерять равновесие – и тут же постарался свалить с ног на гладко подогнанные камни пола. Массивный серый доспех с громоздкими железными плитами наплечий тяжело громыхнул о черные гильдийские латы. Сделав несколько поспешных шагов в попытке устоять, Тверд едва не лишился доброй половины черепа – вовремя успел поднырнуть под протяжно свистнувшую полосу наточенного железа и податься в сторону от обратного движения крестовиной меча, нацеленного на переносицу. Но едва он крепко утвердился на ногах, как на него сыпанула серия гулких махов хлещущего крест-накрест клинка. Отразить такие мечом можно и не пытаться, а уклониться от них в полном доспехе – очень тяжело. Тверд смог. Вот чего не сумел, так это успеть порадоваться своей верткости – таранный удар нордского сапога в грудь опрокинул его назад, поменяв местами верх и низ.

В лязге и громыхании лат, с вылетевшим из груди хриплым дыханием он грянулся на уходящую во мрак гильдийскую дорогу. Головой при этом брякнулся прямо о железную колею. Так, что зубы лязгнули, отозвавшись острой болью. Но обращать внимание на такие мелочи не пришлось. Сапоги Хёгни грузно и значимо приземлились в двух шагах, а следом просвистел отточенный металл, врубившись в одну из поперечных перекладин. Если бы Тверд не прянул в сторону, меч рубанул бы по его голове. В следующий миг он уже стоял на ногах и уходил от следующего секущего маха. Потом еще от одного. Или двух: постоянно уворачиваясь, отскакивая и уклоняясь от железного ве-ера смерти, как-то поневоле сбился со счета. А неловко подворачивающиеся под сапоги бруски дороги не давали сделать ни единого полноценного шага. Они либо заставляли мелко мельтешить ногами, либо, если приходилось переступать через одну, едва ли не прыгать. Что со вцепившимся в загривок нордским волком становилось занятием на редкость опасным. Нурманн не давал продохнуть, тесня его все дальше и дальше, в стылую неизвестность – позволить ему оглянуться и убедиться, не пропасть ли уже зияет за спиной через каких-нибудь два шага, в намерения Хёгни, видать, не входило. Потому у Тверда все похолодело внутри, когда красноглазый тать вдруг накинулся на него с полыхнувшей новой силой остервенелостью, смел всю защиту, что еще пыталась выстроить перед собой своевольная шуйца, и врубил свой клинок в грудину гильдийского доспеха. Черный металл взвизгнул, скрежетнул, а запертый в него Тверд вновь со всего маха грохнулся на спину.

Через мгновение он понял, что все еще цел. Латы выдержали даже этот бешеный удар.

Еще спустя миг до него дошло, что добивать его никто не собирается. Хёгни застыл над поверженным врагом исполинской, преисполненной полководческой значимости статуей.

– А вот и наш знакомец, – хриплым голосом, в котором торжество причудливо было замешено на брезгливости, прокаркал двуликий норд.

Поворотив голову, Тверд лишь сейчас понял, куда гнал его нурман. Они стояли прямо у начала того самого моста, который каким-то хитрым образом поддерживал на весу перекинутую с одного берега обрыва на другой железную двухколейку. Противоположный берег терялся во мраке. Где-то жутко далеко внизу шумела подземная река.

А на исполинских ребрах моста, на перекинутых и сплетенных немыслимым узлом цепях висел Прок. Непокрытая его голова бессильно свесилась на грудь. Латы впереди покрывали разводы стекающей с разбитого лица крови. Упасть вниз не давали все те же цепи, растянувшие его руки в стороны на манер ромейского бога. Как и того, гильдийца сейчас никак нельзя было заподозрить в том, что он жив.

– Как раз собирался освежевать эту тушу, как на убой явилась еще одна, – осклабив уцелевшую часть рта в подобие улыбки, процедил норд.

– Вряд ли ты его подвесил туда сам, – стараясь трепом выиграть хоть какое-то время, ответил, поднимаясь, Тверд.

– Остальные пошли по этим путям дальше, – указал мечом на еле угадывающийся в темноте противоположный берег Хёгни. – Самое интересное в этой пещере находится именно там.

– А ты, стало быть, не рискнул?

– Да что ты! Какой же тут риск? Мне осталось только обрушить этот мост, чтобы нам не докучали погони, и располовинить подвешенное на нем чучело, – он перевел здоровый свой глаз, блестящий лихорадочным огнем, с Прока на Тверда. – Кто ж знал, что мой подарок будет сегодня двойным.

– А с чего ты так взъелся на мост? Его, поди, не просто так знающие люди здесь перекинули.

– Твои «знающие люди» были редкостными идиотами. Там, на другой стороне, в одном перегоне отсюда расположена огромная станция снабжения, если тебе, конечно, знакомы подобные слова. Это, видишь ли, такой исполинский узел, куда сходятся десятки таких же вот железных дорог. Сам понимаешь, откуда и куда они все ведут. За Камень. Но непосредственно с Новгородом, а именно с Палатами Гильдии, связан один лишь такой путь. Вот этот самый, на котором мы сейчас стоим. И именно он в хитрой конструкции мира, выстроенного твоими «знающими людьми», и является самым слабым и уязвимым звеном. Разруби его – и вашей сраной державе придет конец. Не воспользоваться таким редкостным даром, приготовленным мне моим же врагом, я, конечно, никак не мог. В общем-то, как и ты не смог бы отказаться от подарка, вживленного в твою руку.