Собрание сочинений - Влас Михайлович Дорошевич
Шрифт:
Интервал:
II
На рауте у министра X бродило то странное и удивительное общество, которое только и можно встретить, что на парадных раутах у французских министров.
Владелец колоссальнейших в мире свиных боен, в Чикаго, американец, рекомендовавшийся не иначе, как:
— Братья Смисс и К°.
Он бродил, пристально оглядывал встречных и бормотал по своей странной привычке:
— 80 кило… 85 кило… Ого! Сто кило, — никак не меньше!
— Простите за нескромный вопрос, — спросил я, здороваясь с мистером «бр. Смисс и К°», — что это вы постоянно шепчете?
— А вы заметили? — спохватился он. — Прескверная привычка! Никак не могу отвыкнуть! От всего отвык. Трубку курить отвык, табак жевать отвык, на пол плевать отвык, на стены плевать отвык, в потолок плевать отвык, встречных по спине ударять отвык, — а вот от этого отвыкнуть не могу. А ведь я не сегодня-завтра — тесть герцога. Настоящий герцог: отель в Сен-Жермене, замок в Вандее, 3.000,000 франков долгу, и у матери любовник-аббат. Теперь выхлопатывает удостоверение, что его предки действительно участвовали в крестовых походах. Не достанет удостоверения, — не надо… 60 кило, не больше… Не надо, говорю! Покупать кожаный товар, так покупать хороший. Братья Смисс и К° другого не покупают! Кожаный товар должен быть первый сорт: с аттестатами зять!.. Сто десять кило!..
— Да, но что вы бормочете? Что значат эти «сто десять кило»?
— Ведь вот подите же! В лучшем обществе вращаюсь. Всё, что должен делать высокопоставленный американец… 90 кило… проделал. С Миланом в карты играл. 12 картин купил, большие картины, в самой маленькой 2 метра длины… 85 кило… Поль Бурже у нас бывает. Он о моей дочери даже психологический этюд написал. Какую-то новую чёрточку в ней открыл. О, Поль Бурже! Он занимается только избранными натурами. А избранные натуры начинаются с 200,000-франкового годового дохода. Ростан моей дочери два стиха из своей драмы посвятил. Это мы всё можем… 96 кило… А вот от этой привычки отучиться не могу… 75 кило всего на всё… Это я ещё в молодости привык. На бойне сидеть и всякую проходящую мимо свинью на глаз определять: сколько весит. Удивительно наметался… Хотите держать пари, что вот в этом джентльмене не менее 120 кило? Желаете? На 1,000 долларов пари?
Ходил тут с выжидающим лицом сэр Вильям Уилькокс. Сэр Уилькокс присутствовал на знаменитом пожаре в Bazare de Charité, — и это его так заинтересовало, что с тех пор его можно видеть везде: на первых представлениях новых опер, на представлениях укротителей зверей, на скачках, — везде, где можно ждать какого-нибудь несчастья.
Сэр Уилькокс разглядывал пол и говорил:
— Отлично натёрт пол. Очень возможно, что кто-нибудь споткнётся и сломает себе ногу! Или вдруг кто-нибудь крикнет «пожар!» На скользком-то полу!
Он даже вздрагивал от предвкушения.
Herr Шпитцбубе, фабрикант патентованных подтяжек из Берлина, ходил сам не свой и, встретившись, горячо пожал мне руку:
— О, fife la rebubligue! На балу у министра! Настоящий министр! Я жал даже руку г-же супруге министра и спрашивал её о здоровье. Жаль только, что не будет президента!
Мне показалось даже, что я заметил в толпе знакомого проводника Кука, который водил группу туристов и показывал достопримечательности среди публики.
Чувствовали себя все преглупо. Статистами в пьесе, которая должна ошеломить публику.
Ведь все мы были здесь, — чтоб на завтра в министерских газетах появилось:
«Раут у министра X собрал 2,000 человек. Среди присутствующих…»
Г. министр ходил с кем-то из своих избирателей и говорил ему:
— Пища превосходная! Всё, о чём я пожалею, когда падёт кабинет, — это повар в министерстве. Нечто поразительное. Не говоря уже, конечно, о свежести провизии. Canetons Rouannais! Poulardes de Nantes aux truffes. Pre sale. Всё это отличные вещи, — и мы их едим! Пища — превосходна!
И, заметив подслушивавшего репортёра, он добавил громко и делая красивый жест рукою:
— Эта Африка не идёт у меня из головы!
В эту минуту колоссальный гайдук, весь в красном, на весь зал завопил:
— Son excellence le general de Poupkoff!
Музыка грянула марш, толпа расступилась. Министр бросил избирателя и поспешил. Супруга министра оставила дам и спешила за мужем, оправляя платье.
По паркету, весь красный, подавленный, переконфуженный, словно боясь вот-вот провалиться сквозь землю, растерянно шёл симпатичный бритый старичок во фраке, со Станиславом на шее.
— 90 кило! — уверенно пробормотал около меня мистер «братья Смисс и К°», а англичанин смотрел на старичка влюблёнными глазами:
— Не упадёт ли?
— Я счастлив, я счастлив, ваше превосходительство! — усиленно громко, чтоб слышали репортёры, приветствовал министр генерала Пупкова, смотрел на него с любовью, но не знал, что сказать, и помолчав, добавил:
— Не пройдём ли к буфету? Пища превосходна!
— Вы русский?! — подбежал ко мне старичок со Станиславом, так через полчасика, схватив меня за руку, как хватаются только утопающие.
— Русский!
— Ради Бога!.. Тут никто кругом не понимает по-русски?
— Вероятно, никто.
— Объясните мне, какого чёрта им от меня надобно!?
На глазах у него стояли слёзы.
— В газетах, говорят, что-то пишут! Я по-французски мерси с бонжуром. Что они там городят? Ради Бога, дайте ваш адрес. Позвольте завтра к вам зайти. Отпустите душу на покаяние. Что там про меня понаписано? За что в газеты попал?
На следующее утро я читал статью Корнели в «Figaro»:
«Все попытки вызвать у нас междоусобную войну разбиваются о мудрые действия нашего кабинета. Междоусобной войны не будет. Вчера генерал Пупков был на рауте у министра X, и этим все недоразумения устранены. Кабинет доказал, что он понимает, что такое генерал Пупков, и что его сердцу близок Крыжополь»…
В эту минуту ко мне влетел сам виновник новой победы кабинета.
Он почти без чувств повалился в кресло:
— Можно мне теперь в Россию вернуться?
— Почему же?
— А что понаписали? Мне ведь перевели. Знакомый сейчас в кафе перевёл. Господи!
Он схватился за голову.
— И дёрнула меня нелёгкая в отеле «генералом» назваться. Ведь я для прислуги. Прислуга чтоб была услужливее.
— Так вы и не генерал?
— Действительный статский советник я, поймите! Действительный статский советник! Чёрт его знает, как по-французски перевести: действительный да ещё статский да ещё советник. Я и сказал просто: генерал. А я и в военной службе-то никогда не был. Откуда они меня в герои произвели? В пробирной палатке я, сударь мой, служил, в пробирной! Какое уж тут геройство? И вдруг… Господи! Господи!..
Действительный статский советник заплакал:
— В отставку вышел, в Крыжополе поселился, вот, думал, на выставку поеду, посмотрю… Мечтал…
— Ну, что ж особенного? Франко-русские отношения…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!