Писатели за карточным столом - Дмитрий Станиславович Лесной
Шрифт:
Интервал:
Пётр Петрович с удивлением смотрит на свою невесту и думает: «Ого! Ай да Фишечка, эдакой рыси я от вас не ожидал! Счастливо же мы заживём с вами!»
— Что вы глазами-то хлопаете, — продолжала Фишечка, — ваша глупая игра хоть кого выведет из терпения!.. Я думаю, мы играем на деньги, а не на щепки…
— Успокойтесь же, сделайте одолжение, — отвечал Пётр Петрович, — ну, это моя вина, и по праву жениха я беру на себя ваш проигрыш, только, пожалуйста, не сердитесь!
— Не просят… платите сами за себя… за преферансом у меня нет женихов…
Матрёна Кондратьевна, снимая со свечи, смотрит на дочь и укоризненно кивает головой. Но Фишечка в исступлении: она фыркает, как ёж, руки её трясутся, лицо исказилось несмотря на то, что к ней пришло семь в бубнах.
— Позвольте, сударыня, вы сделали ренонс и должны поставить ремиз, — заметил Пётр Петрович.
— Но, помилуйте, я ошиблась… у меня вернейшая игра, — отвечает Фишечка.
— В картах ошибки не уважаются, точно так же, как и женихи, — отвечает очень равнодушно Пётр Петрович.
Видя, что Фишечка выходит из себя, Фефёлкин и Анна Ивановна готовы простить ей ошибку, один Пётр Петрович не соглашается.
Поток слёз хлынул из глаз разозлившейся невесты.
— Вы не человек, а демон! — вскрикнула она истерическим голосом. — Вы стоите того, чтобы вам наплевать в глаза.
С последними словами Фишечка схватила колоду карт, изо всех сил влепила её в рожу изумлённого жениха, вскрикнула диким голосом и как сумасшедшая бросилась вон из комнаты.
Все обступили Петра Петровича. Фефёлкин обнимает его, целует и просит не сердиться, на том основании, что Фишечка ещё ребёнок; некоторые из гостей смеются и утешают его пословицей: как оженишься — переменишься…
Но Пётр Петрович очень далёк от того, чтоб сердиться. В голове его заходила мысль о спасении. Он оскорблён… он имеет теперь причину отказаться от невесты, не сделавши бесчестного поступка.
— Милостивый государь! — сказал он Максиму Максимовичу. — После подобного происшествия, кажется, я имею полное право хорошенько подумать о нашей свадьбе.
— Нет, любезнейший, — кричал Фефёлкин, уцепившись за Петра Петровича и загораживая ему дорогу, — нет, друг любезный, мы не расстанемся… я заставлю её просить у тебя прощение… я употреблю всю власть родительскую… я… я…
Между тем как описываемая мною сцена происходила в доме Фефёлкина, несколько человек молодых людей пировали, что называется, нараспашку на именинах одного своего приятеля, от которого и Пётр Петрович получил приглашение, — помните, когда он собирался ехать к своей невесте. Оргия была в полном разгаре. Пробки хлопали, бокалы бегали по рукам, шумный говор, шутки, хохот наполняли комнату. В одном месте несколько нестройных голосов затягивали арию из Роберто: вино, вино, вино нам наслаждение; в другом звонкий тенор копировал Сальвио; там какой-то вдохновенный артист держал скрипку и, как новый Паганини, играл на одной струне, потому что две остальные лопнули ещё в начале концерта; а два джентльмена, без фраков, без галстуков, с расстёгнутыми жилетами, злобно отплясывали польку. Табачный дым стоял, как туман в горных долинах.
— Скажи, mon cher, — спрашивал один другого, — отчего это не видать Петра Петровича?
— Разве ты не слыхал этой истории: он, брат, просто обрушился — в петлю попал…
— Как так?
— Да неужели ты не слыхал? Он женится на какой-то Фефёлкиной… ха-ха!
— Хорошенькая?
— Фай, говорят, просто дрянь.
Тут молодой человек начал рассказывать своему приятелю всю историю сватовства Петра Петровича, которая, впрочем, была уже известна всему остальному обществу.
Был двенадцатый час.
Вдруг двери с шумом отворились и в комнату вбежал молодой человек.
— Да здравствует преферанс! — закричал он, бросая вверх свою фуражку.
— Га-го-гу! Пётр Петрович! — раздалось со всех сторон. — Здорово, дружище! Что ты беснуешься?
— Прежде всего вина! Шампанского! — кричал Пётр Петрович. — Вот так! Ну! Бокалы вверх! Ну, повторяйте за мною: да здравствует преферанс!
— Да здравствует преферанс! — раздалось со всех сторон.
— Однако же расскажи, Пётр Петрович, по какому резону ты пьёшь за здоровье преферанса?
— А по такому, что по милости его я вылез живой из петли, что он избавил меня от женитьбы, что я опять свободен, как птица небесная! Ну, ещё по бокалу! Да здравствует преферанс!
— Но расскажи, ради Бога, каким это образом?
— Очень просто: я сел со своей невестой за преферанс, — она наставила ремизов, разозлилась, как гиена, разругала меня чёртом и влепила мне в рожу целую колоду карт. Разумеется, после этого я от неё отказался!
— Ха-ха-ха!
— Смейтесь, господа, сколько хотите! Конечно, это очень позорный знак, который вы видите у меня на лбу, но вместе с тем, это знак моей свободы.
— Ха-ха-ха! Да здравствует преферанс, — раздалось снова вокруг Петра Петровича, который с торжествующим лицом и с поднятым вверх бокалом стоял посреди шумной толпы и приготовлялся что-то сказать. И когда настало мгновение тишины, он поднёс бокал к губам своим и произнёс с важностью, как профессор на лекции:
— Друзья! Проглотим вместе с вином следующую великую истину: кто из вас задумает жениться, тот непременно должен сыграть со своей невестой несколько пулек в преферанс!
Картина V,
представляющая, как преферанс расстроил в один вечер состояние г-жи Звонской, женщины добрейшей и очень богатой, и до чего довёл он г-жу Шавочкину
Елена Львовна Звонская — это такая дама, имя которой надо произносить с чувством и уважением. Вот уж правду сказать, что настоящая русская аристократка! Богата, красавица собой, была замужем за знатным барином, который вёл свой род, если не ошибаюсь, от известного русского витязя Рогдая; нуте-с, — живёт на барскую ногу; знакомства у неё — все вельможи; нуте-с, добра она необыкновенно! Сколько у неё на воспитании детей, бедных девиц, сколько на содержании несчастных семейств — так это ужас! Одному даёт она деньги на воспитание, за другого платит пансион; кому эдак кусочек ситцу, платочек и другие нужные безделки. Ну, то есть так добра, так добра Елена Львовна, что не придумаешь достойной похвалы доброте её.
Она старается из всего извлекать пользу для несчастных и всё свободное время употреблять на эти извлечения.
Однажды, когда она была занята своей великой думой, вдруг ей пришло на мысль: «Ба!.. если из свекловицы, из такого дешёвого продукта можно извлекать сахар, такой дорогой продукт, то нельзя ли выделать чего-нибудь из преферанса, из этого моря выдумок, расчётов и спекуляций?» Вздумано — сделано.
Елена Львовна думала об этом в пятницу, а в субботу уже устроила у себя такой преферанс, из которого как из свекловицы,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!