Вигнолийский замок - Даниил Аксенов

– У некоторых людей в Авиньоне слишком сильные эмоции, которые не приносят ничего, кроме горя, – я вернулся к телу Виолетты.

Вскоре появились и королевские гвардейцы. Они хотели арестовать всех участников: и меня, и раненого, но я представился графом Вигнолийским и сказал, что просто возвращался от короля в обществе своей дамы, когда вдруг на меня напали.

Один из гвардейцев посветил фонарем в мое лицо и подтвердил, что я и есть граф. Король назначал таких крупных феодалов не каждый день, и во дворце меня знали.

Гвардейцы раздобыли повозку, и мы с Виолеттой вернулись на постоялый двор.

Глава 37

Девушку похоронили на кладбище при монастыре Ювенты. Кроме меня и моей охраны, на похоронах присутствовали еще несколько человек. Когда гроб опустили в могилу и церемония завершилась, ко мне подошел крепко сбитый и хорошо вооруженный незнакомец лет сорока.

– Ваше сиятельство, приношу свои соболезнования по поводу гибели вашей невесты, – произнес он хорошо поставленным баритоном. – Однако до меня дошли слухи, что вы собираетесь сегодня уезжать. Так ли это?

– Соболезнования принимаю, – ответил я. – Может, и собираюсь. Но с кем имею честь разговаривать?

– Гийом, сын барона Карра, – по-военному представился собеседник. – Меня направил к вам преподобный Аскольд. Он тоже выражает соболезнования и пеняет вам на то, что вы обещали заглянуть к нему в собор Праведных Воинов, но так этого и не сделали.

Я с трудом вспомнил этого Аскольда. Он оказался весьма осведомленным свидетелем дуэли около стен Авиньона.

– Передайте преподобному мои извинения, но я сильно тороплюсь. Дома меня ожидают дела.

Гийом сделал шаг вперед и сказал доверительным шепотом:

– Вы новый человек в нашем городе, господин граф, и я скажу вам как солдат солдату. От приглашений преподобного Аскольда нельзя отказываться. Его положение таково, что даже высшие жрецы прислушиваются к его словам.

Гийом поднял палец, будто показывая наверх, а потом, заметив мои колебания, добавил:

– Визит – это так, пустяк. Но если преподобный Аскольд разгневается на вас, то неприятности с церковью гарантированы. Очень серьезные. С другой стороны, если вы понравитесь преподобному, то он станет вашим покровителем.

После смерти Виолетты я чувствовал себя не очень хорошо. Моя привязанность к девушке оказалась сильнее, чем думалось раньше. Силы будто оставили меня, и бодаться с церковью без причин мне не хотелось. Да и покровитель в высших церковных кругах не помешал бы.

– Идемте, Гийом. Проводите меня.

Мы пошли по серым тротуарам. Гийом пытался вести беседу, но я с трудом отвлекался от мыслей о Виолетте. Лишь около входа в массивный белый собор с колоннами, я сумел немного сосредоточиться.

Аскольд принял меня в небольшой полуподвальной комнатке со скромной обстановкой. Жрец был одет в свою обычную черную сутану. Мне показалось, что его веснушки стали ярче.

– Вы, наверное, удивляетесь, почему я был столь настойчив, когда приглашал вас сюда, господин граф, – сказал Аскольд после приветствий и соболезнования. – Однако на вас работает некий маг Туссеан, который не дает мне покоя.

– Чем же, ваше преподобие? – я подумал, что некоторые люди в Авиньоне слишком хорошо осведомлены обо мне и моих приближенных.

– Тем, что он умеет делать невозможное. Поговаривают, что он не только создает разумных големов, читающих мысли, но и может управлять одновременно двумя, а то и тремя големами!

– Хотя Туссеан и выдающийся маг, слухи часто преувеличивают его могущество, – я ответил уклончиво.

– Пойдемте, граф, я покажу вам кое-что, – Аскольд подошел к бронзовому подсвечнику, висящему на стене, взялся за него, и я понял, что это не подсвечник, а дверная ручка в форме подсвечника.

Открылась небольшая дверь, ведущая куда-то вниз. Мы спустились по лестнице и оказались в лаборатории мага. Это была самая лучшая из всех оборудованных лабораторий, которые мне доводилось видеть. На столах и массивных полках, в клетках под потолком хранились големы-птицы, а вдоль стен стояли бочки с глиной самого отменного качества.

– Это моя вторая обитель, – с улыбкой произнес Аскольд. – Посмотрите на этого коршуна.

Повинуясь мысленной команде, небольшой коршун вылетел из клетки и описал круг над моей головой. Птица выглядела великолепно, я с первого взгляда не смог отличить ее от настоящего хищника.

– Мне нравятся пернатые, – пояснил Аскольд с улыбкой. – Смею надеяться, что я достиг некоторых успехов в их изготовлении.

Внезапно он нахмурился, обратив взор на черно-белого орла средней величины, сидевшего на полке.

– А вот это чудовище сегодня сделал мой ученик. Посмотрите, как непропорционален хвост. Это никуда не годится.

Аскольд подошел к орлу и вытянул руку. Лицо священника приняло отрешенное выражение, словно он обратился мыслями внутрь себя. Примерно через полминуты орел на моих изумленных глазах стал превращаться в глину. Аскольд обратил в глину голема, сделанного другим человеком! Я никогда не достигал таких вершин. Максимум, что позволяли мне способности, это не очень быстрое уничтожение собственных големов. Я даже не был уверен, что дядюшка Вилли может разрушать чужих големов. Несомненно, передо мной находился величайший маг.

– Я восхищен вашими достижениями, – искренне произнес я. – Примите мои поздравления. Думаю, что никто в нашем королевстве не приблизился к таким высотам.

Аскольд кивнул, будто отказываясь от комплимента, но я видел по блеску глаз, что похвала ему приятна.

– Как вы заметили, граф, магия – мое большое увлечение. Я собираю и классифицирую сведения о каждом выдающемся маге и пытаюсь сам достичь их мастерства. Мне это удается почти в каждом случае, за исключением вашего Туссеана. Он для меня большая загадка, а его способности – моя несбыточная мечта! Самое интересное, что я даже не могу толком установить, когда возник его великий дар. Ведь до того, как он пошел к вам на службу, никто не считал его хорошим магом. Будучи подростком, он плохо учился в школе, а из университета его выгнали с формулировкой «бездарность крайней степени во всем, за исключением лекарского дела». Потому у меня и возник вопрос, а что с Туссеаном случилось в вашем замке? Что сделало его таким искусным магом?

Мне пришлось крепко задуматься. Когда я выбирал Туссеана в качестве ширмы для дядюшки Вилли, то руководствовался лишь представительной внешностью мага и его готовностью держать рот на замке. В мою неопытную голову тогда не приходила мысль, что в условиях феодальной раздробленности кто-то скрупулезно собирает сведения о всех выдающихся магах.

– Ну же, граф, вы можете удовлетворить мое любопытство? – Аскольд явно настаивал на ответе.

А что было делать мне? Или сказать правду, или громоздить новую ложь. Но разве можно сообщить авторитетному и, возможно, истинно верующему священнику, что у меня в замке скрывается самый настоящий Сатана, бунтовщик против божественного миропорядка и враг Многоединого? Оставалось сказать ложь.