Я - ведьма! - Лада Лузина

— Практически каждый его герой имел время убежать от опасности, но он оставался на месте только потому, что упрямо отказывался признавать опасность, которой «не может быть». До тех пор, пока это «не может быть» не впивалось в его шею зубами.

— Но послушай… — Могилева неприязненно отодвинула книгу. — Разве Мира не могла в состоянии помутнения рассудка сама подбросить себе браслет?

— Один раз — да. В двух других случаях — нет. Разве ты сама не понимаешь это?

Недоеденный йогурт внезапно показался певице тошнотворным — аппетит сбежал. Могилева нахмурилась.

«Иванна права, — тягостно подумала она. — Мой мозг отказывался сосредоточиваться на подробностях, предпочитая опровергать все оптом. Ведь если рассмотреть все факты и попытаться объяснить их логически, получается… так, как сказала Иванна».

Но ее ум продолжал отчаянно искать лазейку.

— А разве нельзя предположить, что муж, забрав ее браслет, затем подкинул его Мире в сумку?

— Можно, — с готовностью подтвердила Иванна, — но только во втором случае. Ведь третий раз Мира выбросила браслет в Днепр, причем на его глазах. Тут уж ни у одного из них не было возможности смухлевать, ни сознательно, ни бессознательно. Браслет оказался на дне реки — это главная данность, которую мы должны принять. Согласна?

Она спустилась с лестницы со стопкой литературы в руках и свалила книги на письменный стол.

— А на следующий день он снова лежал на ее рабочем месте… — Наташа нервически хихикнула.

В ее сознании началась революция. Иллюзорная жизнь, которой она сегодня объявила войну, грозно шла на баррикады, размахивая флагами и транспарантами и намереваясь свергнуть с трона жизнь реальную. Или, как минимум, поставить под сомнение ее самодержавие и тоталитарный режим.

«Да, — сказала она себе, — и Мирино творческое сумасшествие, и манию самоубийства, и даже две последние строчки в рассказе можно объяснить самовнушением и временными выпадениями памяти. Все, но только не браслет, вынырнувший со дна реки. У его появления может быть только одно объяснение — магия Вуду».

И толку-то, что необъяснимый (точнее, объяснимый лишь волшебством) факт был всего один. Стоило принять его, как все остальные выстраивались за ним дружным хвостиком, складываясь в стройную историю без единого изъяна!

«Мама родная, не может быть!»

Наташа непроизвольно сжалась в комок.

— Получается, соблазнив Миру творчеством, браслет Буду заставил ее последовательно оборвать все связи с жизнью. Он хочет ее уничтожить? Что же теперь делать? Неужели все случится так, как написано в рассказе?

Певица в смятении поглядела на Карамазову, как тогда, в первый раз, когда она прибежала к ней, умоляя о помощи.

— Такое случалось неоднократно. — Иванна спешно перелистывала пыльные страницы. — Литературное произведение, которое претворяется в жизнь, — один из самых расхожих литературных штампов. Но и в реальности тому имеется немало примеров. Это случилось даже со мной.

— С тобой?

— Ты ж знаешь, когда-то я написала пьесу. И, как только ее начали репетировать… В общем, кончилось тем, что актриса, исполнявшая роль главной героини, погибла.

— Ее убили! — вспомнила Наташа. — И убийца[17]…

— Не будем об этом, — скомкала тему Карамазова. — Я не люблю вспоминать эту историю. С тех пор я больше не пишу. Недаром говорят: «Черт поселился в типографской краске». — Она запнулась, отыскивая нужную главу, и зачла вслух: — «Существует теория: каждый писатель, подобно Князю мира сего, создает собственный мир и тем самым пытается соперничать с Богом…»

Ведьма недовольно захлопнула книгу.

— Мира и сама это знала. «Бог учит нас преодолевать свои желания. А браслет Вуду — скорее атрибут дьявола», — сказала она. Но все же не смогла уничтожить свои произведения. Она готова была рискнуть ради них жизнью.

— Но это же абсурд, — привычно взбунтовалась певица. — Я никогда не пожертвую жизнью ради карьеры! Дороже жизни ничего нет!

— Некоторые думали иначе, — вздохнула колдунья. — Например, Михаил Афанасьевич…

Наташа невольно кинула взгляд на портрет в углу каминной доски. Лицо писателя по-прежнему было несчастным.

— Он писал «Мастера и Маргариту» целых одиннадцать лет. А как только окончил их, сразу умер. И он знал, что умрет. Потому так долго откладывал рукопись на полку, оттягивая неизбежный финал. Но желание написать великое произведение победило в нем желание жить. — Карамазова не констатировала, скорее, размышляла вслух. — Да и вообще в литературной среде самый большой процент самоубийств и трагических смертей.

Иванна с состраданием посмотрела на фотовернисаж на каминной полке. И Наташа вдруг явственно увидела, как Булгаков медленно приоткрыл рот и…

— Что-то у меня в глазах все плывет, — жалобно пискнула певица.

— Да не плывет у тебя ничего! — раздраженно буркнула ведьма. — Я тебе уже сто раз объясняла — это не просто фотографии. Это сигнализаторы! Незаменимая вещь для ведьмы с клиентурой. Ведь люди, которые приходят ко мне, чаще всего сами не знают, что именно им угрожает. Вы, реалисты, вообще ужасно плохо ориентируетесь в действительности, — презрительно фыркнула она.

— Иванна, — жалобно прервала ее певица, — я совсем запуталась. О чем ты?

— У каждого из них своя странная судьба, — снисходительно разъяснила колдунья. — Цветаева повесилась, Гумилева расстреляли, Айседора, как ты знаешь, была задушена собственным шарфом. И если кому-то из клиентов угрожает подобная смерть, они говорят мне…

— Как, они уже и говорят? О нет! — взвизгнула Могилева.

По ее коже неслись табуном колючие лапки страха.

— Ты права, — нежданно согласилась Иванна, — говорить я их так и не научила. Но они дают мне понять суть проблемы мимикой или жестом. И сейчас Булгаков и Айседора расстроены. Он, как никто другой, знает, сколь опасно писать демонические романы. А она…

— Она ж не писательница, а танцовщица! — напомнила Наташа.

— Дункан паникует из-за мужа — Есенина. Ты знаешь, что случилось с Есениным?

— Покончил жизнь самоубийством, — автоматом ответила певица. И ахнула, осознав параллель. — Я вспомнила, нам рассказывали в школе!..

Она вдруг вспомнила залитый солнцем класс и записку от Кольки Синькина «Давай встречаться!», переданную ей как раз в тот момент, когда их высушенная очкастая учительница литературы вещала, закатив глаза:

«Всего за месяц до смерти Сергей Есенин написал мистическую поэму «Черный человек», полную страха и отчаяния…»

Тогда эти слова прозвучали всуе, неспособные оцарапать ее жизнерадостное маленькое сердце. Но сейчас, пролетев сквозь время, догнали и вонзились в него отравленной стрелой.