Дом горячих сердец - Оливия Вильденштейн

за ремонт, только, пожалуйста, продолжайте искать виновных, Диотто.

Щёки генерала западают.

— Я передам ваше пожелание королю.

— О, это было не пожелание.

Она осматривает всех нас.

— Разве это было похоже на пожелание?

Её отзывчивость только усиливает моё чувство вины из-за того, что я подсыпала соли в её напиток.

Когда мы, наконец, отплываем от моего осквернённого дома, я забираю свою руку у Минимуса и касаюсь пальцем шнурка на мешочке с солью, который всё ещё спрятан в складках моего платья. Я хочу узнать секреты Катрионы так же сильно, как хотела узнать секрет Эпонины. Я начинаю размышлять о том, когда мне лучше подсыпать ей соль в напиток — сейчас или в ресторане? Учитывая то, как рассеяна сейчас куртизанка, я не думаю, что мне вообще понадобится её отвлекать.

Я смотрю за тем, как она наблюдает за Тарелексо, в то время как бард затягивает новую песню, мелодию которой я едва могу разобрать из-за всех этих мыслей, барабанящих в моей голове.

Когда гондола подплывает к пристани Тарелексо и появляется фиолетовый навес «Кубышки», я смотрю на Сибиллу, которая продолжает сглатывать раз за разом. Я отгоняю остатки своего раздражения, наклоняюсь и обхватываю её руку, которая утопает в складках бело-розового платья. Она подпрыгивает от моего прикосновения, но когда понимает, что это я, вымученная улыбка приподнимает опущенные уголки её губ, и она крепко сжимает мою руку в ответ.

Я не могу даже представить, как сильно у неё должно разрываться сердце. Ведь она находится так близко от дома своих родителей, где её не ждут. Я предполагаю, что бабушка и мама не захотят иметь со мной ничего общего после того, как магическая защита будет снята, но я продолжаю надеяться, что ошибаюсь, и что они не отрекутся от меня, как Амарисы отреклись от своих дочерей.

В «Кубышке» должно быть, ужасно тихо, потому что песня барда заставляет тех немногих посетителей, что ошиваются внутри, повернуть головы в сторону канала. В одном из окон появляется Дефне, несущая дымящийся кассероль. Поставив его на стол, она тоже выглядывает в маленькое окно. Вокруг её рта появились новые морщины. И это из-за меня. Из-за того, что я сделала со своими близкими.

Узнала ли она нас в этих масках и париках? Видит ли она, как разбиваются наши сердца из-за той бездны, что образовалась между нами? И хотя мне было бы больно, если бы Амарисы никогда меня не простили, мне было бы гораздо больнее, если бы они никогда не воссоединились со своими дочерями.

Когда колыхающийся фиолетовый навес исчезает из виду, Сиб сжимает мою руку и допивает вино.

Я переливаю ей вино из своего бокала, и она выпивает мою порцию.

— Они одумаются, — тихо бормочу я.

Она одаряет меня страдальческой улыбкой.

— Твои слова да богам в уши.

— Что я пропустила? — спрашивает Эпонина.

Когда Сиб начинает объяснять ей всю ситуацию, я снова пристально смотрю на Катриону. Она как будто находится где-то в другом месте, потерянная в своих мыслях. Она переводит взгляд с крыш на тротуары. Интересно, кого она высматривает — воронов? Эльфов?

Жаль, что я не нашла её перед этой поездкой на лодке, а занималась бесполезными размышлениями о том, что мои месячные ещё не наступили.

Пристальный взгляд Ифы прожигает мою щёку. Я перевожу своё внимание на неё. И хотя мы не обмениваемся словами, от меня не укрывается пульсирующая вена на её шее и то напряжение, что сжимает её лицо, не скрытое маской. Кажется, никто из нас сегодня не спокоен.

Мое победоносное чувство давно сменилось ужасом, который опутывает меня словно колючая крапива.

— Какой оживлённый район.

Замечание Эпонины заставляет меня перевести внимание с Ифы и с того, что скрывается в темноте.

— Когда-то он был более оживленным.

Взгляд Сибиллы проходится по вереницам неряшливых загорелых людей в тюрбанах, которые устало бредут по нашим мостовым и деревянным мостам.

— Не могу поверить, что ты первый раз в Тарелексо.

— Марко не хотел, чтобы я путешествовала по королевству. Он, наверное, боялся, что я сформирую своё мнение о том, как он относился к низшим классам людей.

— А ты его сформировала?

Слышит ли она напряжение в моём голосе?

— У меня есть мнение насчёт всего и всех.

Она пристально смотрит на Катриону, говоря это.

Я хочу защитить свою подругу, но она что-то скрывает. Как бы мне хотелось узнать, что…

И хотя плечи куртизанки распрямляются под всей это черной тканью, что на ней надета — знак того, что колкость Эпонины не осталась незамеченной — она просто продолжает смотреть на крыши, которые становятся выше и ярче по мере того, как мы возвращаемся на восток в сторону той части столицы, где проживают чистокровные фейри.

— Есть ли какие-нибудь ограничения на использование магии в Неббе? — спрашиваю я, так как мне действительно это интересно.

— Единственное ограничение, которое существует, применяется как к чистокровным фейри, так и к полукровкам. Магию нельзя использовать для причинения вреда, хотя стоит отметить, что если чистокровный фейри заявляет о самообороне, то закон будет к нему более снисходителен, чем к полукровке в такой же ситуации.

— То есть все могут использовать магию для повседневных дел?

Глаза Сиб заметно расширяются и заполняют прорези её маски.

— Абсолютно. Это даже поощряется. Лишь бы повышалась продуктивность.

— Может, мне стоит переехать в Неббу? — говорит Сиб со вздохом.

Эпонина улыбается.

— Мы будем тебе рады.

Интересно, каково мнение Лора по этому вопросу? Стал бы он ограничивать фейри или точно также поощрял бы использование магии?

Что-то блестит в ночном небе, и я решаю, что это глаза Короля воронов, потому что ни у какого другого ворона нет глаз металлического цвета, но я оказываюсь не права.

Это не Лор.

Это наконечник стрелы.

Которая летит точно в сторону нашей гондолы.

ГЛАВА 43

— Ифа, в сторону! — кричу я. — Принчиса, осторожно!

Эпонина уже вырастила вокруг себя стену из лиан, а мои друзья ещё не начали использовать свою магию, поэтому я слетаю с дивана, выставив руки вперёд, чтобы уронить их на пол.

Прижав их к палубе, я резко вдыхаю. Но не из-за падения, а потому что что-то кусает меня в бедро сзади. Я смотрю за спину и замечаю стрелу, которая торчит из тонкой ткани цвета индиго. И хотя адреналин, циркулирующий в моём теле, притупляет боль, когда я сдвигаю ногу, и стрела не выпадает, я заключаю, что она проткнула не только складки моего платья.

Полетят ли в нас новые снаряды?

Неужели, все эти женщины пострадали