Заложники пустоты - Виталий Абоян

А если он не сделает, то его убьют.

Хотя убьют его в любом случае, это Микмак понимал совершенно отчетливо. Так стоит ли продлевать мучения еще на несколько дней? Ответ крылся в человеческой природе: инстинкт самосохранения еще никто не отменил. Да и надежда всегда умирает последней. Наверное, уже после того, как перестанет биться сердце.

– И долго ты собираешься валяться?

Микмак резко повернулся на голос. Он считал, что находится в помещении один.

Рядом, буквально в метре от того места, куда бросили вчера Микмака и где он до сих пор лежал, на старом обтрепанном, некогда дорогом диване сидел Старик Ромеро. Ромулус Шнайдер, имени которого Микмак вроде бы знать не должен. Но, между тем, знал.

– Изыди, Старик, – прохрипел Микмак. – Тебя убили.

В горле страшно пересохло. Самочувствие вообще трудно было назвать хорошим. Даже нормальным – вряд ли.

– Ты уже видел меня воскресшим. И ты обещал найти файл, – напомнил Ромеро.

Кабы знать, что им тут всем нужно.

– А чего хочет этот… как его?

– Слег, – подсказал Ромеро.

– Именно он.

Старик наклонился к Микмаку и одним движением разрезал пластиковые путы.

– Только без глупостей, – предупредил он.

– Спасибо.

Микмак кивнул, соглашаясь вести себя смирно. Да и смысл воевать? Он же даже не знал, где находится. Не то, чтобы город, названия континента не ведал.

– Слег хочет заставить работать то, поросшее водорослями дерьмо, что мы подняли со дна, – сказал Старик. – И мы все здесь очень надеемся, что ты в этом можешь помочь.

Микмак усмехнулся.

– Чем?

Ромеро тяжело вздохнул.

– Не заставляй меня снова звать Мрамора.

Микмак нахмурил брови, пытаясь понять, о ком говорит Ромеро. Потом вспомнил бледную лысину «дознавателя» в перчатках и всё понял. Нет, этого самого Мрамора он видеть не желал.

– Ты ведь зачем-то тоже искал этот «бютен». И про бабочек, так понравившихся Слегу, тоже в курсе. Ты ведь работал тогда в Праге с группой «Махаон», – сказал Старик. – Ты должен, если и не уметь, то хотя бы знать.

– Те желтые бабочки?

Ромеро кивнул.

– Я с ними не работал, – покачал головой Микмак.

– У официальных источников иное мнение. Кстати, откуда ты узнал мое настоящее имя?

Микмак пожал плечами. Он в самом деле не помнил. Но ведь знал же!

Невнятное бормотание и только два слова, которые он счел именем – Ромулус Шнайдер. Потом он сам записал его в список контактов «балалайки». Человека с таким именем никто не знал. Зато какая-то женщина в кафе, удивившись, сказала: «Не знаю никакого Ромулуса, но о Старике Ромеро слышала. Он «бютен» в Марселе-нуво добывает». А потом был тот, кого они вчера назвали Фриманом.

Да, о Старике он узнал из разговора в лионском кафе. Странное совпадение – откуда в Лионе известно о каком-то там Старике Ромеро? Да и вообще, почему о нём зашел разговор?

– Не помню, – соврал Микмак. Хотя эта ложь была не так уж далека от истины. – Наверное, случайно где-то в разговоре слышал.

Ромеро приглашающим жестом указал на кресло, стоящее возле стола. На полированной столешнице лежали открытый «раллер» и несколько уложенных штабелем твердотельных накопителей. Старик хотел, чтобы Микмак нашел там… Чёрт его знает, что они хотели. Им было нужно какое-то заклинание.

– А зачем этому самому Слегу понадобилось марсельское барахло?

– Чтобы править миром, разумеется.

«Этот самый» Слег стоял в дверях, облокотившись на косяк. Он улыбался. Всё так же елейно.

– Это неоригинально, – заметил Микмак, пересаживаясь с пола за стол.

Он положил руки на клавиатуру «раллера» и понял, что затекшие и опухшие пальцы слушаются плохо. С чего же начать?

– Можно попросить воды?

Слег легонько кивнул, и через пять секунд в комнате появился слуга со стаканом воды.

Микмак с удовольствием осушил стакан до дна. Вкус обычной воды показался настоящим деликатесом. Если бы еще можно было перекусить… Видимо, выражение лица Микмака говорило само за себя, потому что еще через полминуты тот же парень поставил перед ним серебряный поднос с бутербродами и каким-то паштетом. Всё выглядело очень аппетитно и… натурально. Да таковым оно, наверное, и являлось.

– Вы собираетесь уничтожить всех неугодных? – набивая рот колбасой, спросил Микмак.

Улыбка Слега стала шире. Еще вчера – это ведь было вчера? – Микмак заметил, что на эту тему хозяин здешних хором говорит охотно и с большим воодушевлением. Не иначе, на самом деле верит в эту странную затею.

– Ну, что вы, – возразил Слег. Микмак заметил, что Ромеро глубоко вздохнул, но говорить ничего не стал. – Я намерен облагодетельствовать мир. Сначала всех, а потом благодать получат только те, кто согласится с моими условиями.

– Благодать раздают боги, – заметил Микмак, пролистывая файлы на первом из подключенных к «раллеру» накопителей. Ничего на нём интересного не было, учетная документация какой-то весьма заштатной конторы, да и та сохранилась лишь отрывочно.

– Я не знаю, кто автор моей благодати, может, и боги. Но раздавать её в этом мире буду я.

Ни тени сомнения. «Не сомневаются только идиоты», – подумалось Микмаку. Он окинул взглядом Слега – какая-то ненормальность в нем, конечно, имелась, но в целом впечатления безумца тот не производил.

– Откуда у вас благодать?

– Ты работай, работай, – посоветовал Ромеро.

Показалось или в его голосе действительно проскочили нотки беспокойства за судьбу бывшего компаньона? Ничего, Старик, Мрамор всё равно уже отбил всё, что мог. А чем вам помочь, непонятно. Так что – какая разница, как вести себя со здешним хозяином. Хотя бы можно развлечься напоследок.

– Ничего, Ромеро, – сказал Слег. – Я могу и показать ему. Ему можно.

Конечно, можно. Ведь он хоть так, хоть этак унесет своё знание в могилу.

Слег подошел вплотную к Микмаку. Практически лёг на него, склонившись над «раллером». Если бы хотел, Микмак мог бы сейчас его ударить. Даже, наверное, убить получилось бы. Но зачем? Никакого смысла – он внутри дома Слега, он не знает, где находится и даже не подозревает, как найти выход.

– Вот, посмотри, – сказал Слег, запустив на экране видеофайл из внутренней сети.

Изображение дергалось из стороны в сторону: то упиралось в землю, то поворачивалось к безоблачному, слепящему знойным солнцем ярко-голубому небу, перечеркнутому какими-то геометрически правильными конструкциями. Особенности съемки и мелкая подпись внизу не оставляли сомнений – это были кадры, записанные чьей-то «балалайкой».