Сквозное. Навылет - Ольга Горовая

Так странно, ведь только прошлой ночью увидела впервые! А сейчас и вспомнить не могла, что в ее жизни были другие мужчины. Никого, казалось… Такого так точно не встречала никогда.

И он совсем не походил на тех, кто ей нравился или кого выбирала. Абсолютная противоположность! И бескомпромиссное управление всем с первого мгновения, считай… Вроде испугать должно то, что поступает вопреки ее словам и просьбам, но, по факту…

Чужой же человек! А, оказалось, понял и разобрался в ее порывах и страхах за несколько часов. Выслушал. И, не так и много задав вопросов, понял Свету так, как только Тала до этого и понимала. Просто принял, хотя она ему не то чтобы все на свете успела или решилась рассказать. А он и не требовал подобного, создалось впечатление. И с такой… безапелляционной поддержкой со стороны мужчины ей точно сталкиваться еще не доводилось.

Само собой в памяти всплыло, как Степан вчера ночью пиццу заказал. Пиццу! В больницу! Ее это совершенно ошарашило! Потому что выяснил мимоходом, что Света не ела ничего с утра. И какое бы ему дело? Ведь точно в приказе Шустова ничего про ее комфорт и сытость не было. НЕ его же забота.

А Степа буквально стоял над душой, пока она не поела. Хотя Света так нервничала, что кусок внутрь и не полезет, считала. Вообще голода не ощущала… Но, стоило только укусить первый раз, и умяла три куска, даже не поняв, когда и как! Степан же с таким удовлетворенным видом за этим процессом наблюдал, какого Света и после секса у многих мужчин не видела. И сам не приступал к еде, пока не убедился, что она наелась.

Ну вот что за человек?! Не понимала совершенно! Из всех правил выбивался, как тот же Шуст! Но, одновременно с этим, будто и лучше всех остальных в этом мире осознавала Степана… Непривычно вовсе.

Иногда никакие слова или объяснения не нужны для того, чтобы буквально в головы забраться окружающим, понимая и «читая» их страхи и мысли. Вот так и Шуст сейчас предельно ясно понимал, что все, находящиеся в данной палате, нервничают из-за его присутствия.

Занимательно. Не то чтобы он к подобной реакции не привык, конечно. Однако сейчас-то мяч на их половине поля, он тут точно ни в тын, ни в ворота, ничего не понимает в том, что все эти врачи делать собрались… И не вооружен даже, так с какой стати они так в его сторону косятся, будто Шустов одним своим присутствием весь кислород им в пространстве выжирает?!

Стоит себе молча на пороге, считай, просто наблюдает…

По сути, как он понял, они не то чтоб делать что-то собирались, а как раз наоборот, не вводить очередную дозу препарата, который и поддерживал Талу в этом состоянии комы. Потому и присутствовали тут и Бондарчук, и еще какая-то врач (он был слишком сосредоточен сейчас, чтобы отвлекаться еще и на ее имя) анестезиолог-реаниматолог, которая планировала первые два часа наблюдать его чудо, ну и медсестра на подхвате.

Собственно, Шусту тут торчать не полагалось. Но его попробуй выстави, если интересы Талы задействованы. Денис точно не собирался больше пускать на самотек ничего из того, что ее лечения касалось. Так что да, стоял на пороге, вроде и не мешаясь, но и следил внимательно.

И, наверное, сам не вспомнил бы, когда у него настолько замирало сердце, как в тот момент, когда Тала начала медленно и сонно шевелиться, словно сквозь вязкую и плотную преграду продираясь сюда, к ним.

Денис застыл, весь будто в слух и глаза обратившись, жадно ловил малейшее изменение, задыхаясь от пожирающего внутреннего страха с невыносимым ожиданием! Черт! Закурить бы!.. Но в ее же палате, понимал прекрасно.

Начал меняться ритм писка всех тех аппаратов и мониторов, которые он всю ночь слушал, утратили равномерность показатели кривых. Врачи сосредоточенно отмечали каждый нюанс, о чем-то тихо и отрывисто переговариваясь. Анестезиолог, сделав какие-то пометки в карте, сейчас внимательно следила за Талой… Почти так же, как Денис.

А Шустов сам весь напрягся так, словно тугую стальную пружину скрутили до предела, хоть и мало на что мог тут повлиять.

Наконец, Тала как-то глубоко вдохнула, будто вынырнув из сна, дернула головой, поморщилась, явно испытав дискомфорт от движения, попыталась глаза открыть, но это ей вроде и не удавалось: моргала тяжело, часто.

— Тала? Вы меня слышите? — анестезиолог наклонилась ниже, фонариком светя в лицо его жене, видимо, проверяя реакцию на раздражитель.

— Д-да… — как-то вымученно кивнула Тала.

А Денис вздрогнул. Ее голос…

Нет, Жовнеренко предупреждал, да и Бондарчук ему объяснил все, оговорил, что на восстановление до года уйти может. Но все же голос у Талы изменился после операции, став совсем другим… Низкий, изломанный какой-то, будто шероховатый, надсадный… У него самого отголоском в горле сжалось, словно сдавило.

Хотя о чем он, ради всего святого! Она говорит и понимает! Возвращается к нему! Разве это не счастье?! А голос — вообще последнее, что значение имеет!

— Хорошо. Вы в больнице, вам была проведена операция. Вы помните, какой сейчас месяц? — продолжала анестезиолог, пока Денис с такой жадностью в любимые черты всматривался, что глаза запекло.

— Май… Почему меня? Какая операция?! Что случилось? А мама?.. — она говорила хрипло и тяжело, с паузами, разорвано, словно еще не проснувшись до конца.

Но это не отменило того, что все напряглись больше. Шустов так точно! Заметил и то, как обеспокоено переглянулись врачи.

Мать?! При чем тут ее мать?! Да и май с декабрем перепутать точно сложно…

О том, что мать Талы умерла, как и о всем семейном течении болезни, Жовнеренко их проинформировал, как понимал Шустов. Так что за на ***?

— Какой сейчас год, Тала? — мягко уточнила анестезиолог, явно пытаясь в тех же вопросах разобраться.

А Тала помедлила… Еще несколько раз моргнула, нахмурилась, словно ей тяжело было на вопросе сосредоточиться или она сомневалась.

— Две тысячи пятнадцатый?.. — наконец, хрипло выдавила Тала с такой усталостью в голосе, будто неделю не спала.

А Денис просто оторопел! Как потолок на голову рухнул, выбивая воздух из груди в который раз за последние дни!

Впился взглядом во врачей, но и они, казалось, несколько ошалели от такого ответа. Что их не оправдывало в его глазах, кстати! Какого дьявола?!

Прям ощутил, как изнутри волна гнева поднимается, душит! Вот сейчас Жовнеренко точно прибил бы! Разве они не заверяли его, что все хорошо и под контролем?! И это для ее же пользы?!

Вот когда действительно жалеешь, что велел Алхимику спрятать пистолет! У охраны одолжить один в приказном порядке, что ли?..

— Думаю, нам нужна консультация специалиста, — тихо заметил Бондарчук, повернувшись к нему. — Я сейчас приглашу коллегу.

Шуст думал, что их тут всех прибить мало. Однако навряд чтоб это чем-то Тале помогло. Потому отрывисто кивнул, хрустнув суставами, и не пытаясь даже скрыть того, что он очень… очень недоволен происходящим.