Убайдулла-наме - Мир Мухаммед Амин-и Бухари

“Наше мнение [всегда] было таково, что сосредоточию вселенной в самом начале, особенно после происшедшего в Самарканде, нужно было проявить должную осторожность и предусмотрительность и быть готовым к этому ужасному событию, — о чем неоднократно докладывалось [вашему величеству], — таким же образом, как это известно [из /231б/ истории]. Ибрагим имам первый раз, когда посылал в Хорасан эмира Абу Муслима, дал ему напоследок такое наставление: “Если ты хочешь, чтобы продолжались [твои] речи с требованием и важные дела осуществились бы сообразно [твоему] искреннему желанию, ты постарайся уничтожить каждого, кто возбуждает в тебе сомнение и кого ты подозреваешь в злых умыслах, потому что одна из мер предосторожности у государей такова:

Двустишие:

К кому у тебя не лежит сердце,

Ты удали его поскорее со сцены.

Точно также говорят: “Средство против [нежелательного] события нужно употреблять до его наступления”. Все это видно из рассказа о змее и о всаднике на верблюде. Сладкоречивые рассказчики так повествуют в книге “Сияния звезды Канопус”[361]. Один человек, ехавший на верблюде, в своем пути достиг места, где останавливался какой-то караван, который разложил костер. После его ухода порывы ветра раздули пламя, которое подожгло бывшие здесь лесные заросли. В них находился /232а/ грамдный змей и большая ядовитая ехидна, которые [мечась в пламени], никакого выхода из него не могли найти; они были близки к тому, чтобы изжариться подобно рыбам. Змей, увидев всадника, сказал:

Стихи:

Что станет, если ты по [своему] милосердию окажешь милость

И разаяжешь узел нашего безвыходного положения?

Всадник был человек богобоязненный; он почувствовал сострадание к положению змея, взял бывшую у него торбу, надел на конец палки и протянул с верблюда к змею. Тот воспользовался этим случаем и влез в торбу. Человек вытащил торбу из огня и, открыв ее, сказал змею: “Ну, иди, куда хочешь!”. Змей ответил: “Оставь эти слова! Я никуда не пойду, пока не ужалю тебя и твоего верблюда”. — “Я сделал тебе добро, вытащив тебя из пламени, — сказал человек, — неужели воздаянием мне за это послужит то, что ты сказал?”

Двустишие:

С моей стороны было проявление верности,

К чему же с твоей стороны такое мучительство?

Змей ответил: “Да, ты сделал добро неуместно и проявил сострадание не заслуживающему того, чтобы оно осуществилось. Наконец, /232б/ ты сам знаешь, что я — проявление зла и, кроме зла по отношению людям, ничего доброго от меня и представить нельзя.

Стихи:

Так что вполне соответствует здравому смыслу поступок,

Сделать зло чистым и добрым людям.

За те низкие качества, которые свойственны человечеству,

Никоим образом невозможно сделать добро.

С другой стороны и то, что меж нами и вами существует издревле вражда, как сказано в Коране: вы враги друг другу[362]. Ты проявил в этом деле неосторожность и оказал неуместное милосердие, чем и вверг себя в погибель. Во всяком случае я тебя ужалю, чтобы другим не повадно было так поступать, как сделал ты”. — “Откажись, змей, от этой мысли, — сказал человек, — ведь я поступил с тобою гуманно и проявил к тебе человечность!”. — “Я ведь тоже поступаю в данном случае по-человечески, — ответил змей, — потому что у людей, кроме этого, обыкновенно другого не бывает”. — “На каком основании ты так говоришь, — спросил всадник, — нужно доказательство!”. — Неожиданно в это время появилась корова. Змей крикнул ей: “Послушай, /233а/ корова! В чем заключается воздаяние за добро?”. — “Если рассуждать с человеческой точки зрения, то за добро платится злом, потому что люди питаются моим молоком, берут моих детей, а в конце концов поручают меня мяснику, он перерезает мне горло и изрубает мои кости и мясо на куски”, — отвечала корова. — “Ты слышал?” — спросил змей, обращаясь к человеку. Тот, поразившись этим, сказал: “Божественный закон свидетельствует о ней!”. Отправились дальше; увидали [тутовое] дерево. Змей спросил у дерева то же самое. Дерево ответило: “По обычаю людскому за доброе дело платится злом, потому что люди сидят в моей тени, находя защиту от солнечного зноя; кушают мой тут, вместе с тем бросают в меня тысячи камней и палок. В конце концов срубают топором мои ветви, закладывают пилу под самый мой корень, /233б/ [срезают меня] и жгут на огне.

Двустишие:

Я раздумываю, как бы прикрыть тенью его голову,

А он соображает, каким бы образом ему вырвать меня с корнем”.

Змей сказал: “Вот я доставил двух справедливых свидетелей; что ты теперь скажешь?” Человек пришел в волнение, что ему делать, чтобы спасти свою жизнь от погибели?! Случайно они оказались в поле зрения лисицы, которая увидела страшно взволнованного, с трясущимися руками и ногами человека на верблюде. Человек, неожиданно увидев лисицу, воскликнул: “Вот появился и судья, потому что свидетеля без судьи не бывает; спроси лису!”. Когда лисица выслушала их речи, она сказала: “О человек на верблюде, ты в конечном итоге не знаешь, что за добро платится злом. Теперь объясни мне, какое доброе дело ты сделал, за которое ты оказался заслуживающим зло?”. Человек рассказал происшедшее. — “Я считала тебя за умного человека, почему же ты говоришь нелепости?”, — спросила лисица.

Двустишие:

/234а/ Достойно ли умного человека говорить несообразные с истиной слова?

Не украшает ученого говорить речи, противоположные тому, что случилось.

Я никогда не поверю, чтобы змей при своей величине и массивности поместился бы в этой торбе; ведь это смахивает на ложь! — “Если ты не веришь, — сказал змей, — то торба готова для того, чтобы я влез в нее; ты воочию в этом убедишься”. Лиса сказала: “Если я эту картину увижу собственными глазами и справедливость твоих слов станет мне известна, я во всяком случае постановлю справедливое решение, чуждое лицемерия и [всякой] задней мысли”. — Змей, возгордившись от елов лисицы, [сейчас же] залез в торбу. Лисица [обращаясь к человеку] сделала такое указание: “[теперь] ты обрел врага в заключении, не давай же ему возможности [жить].

Двустишие:

Когда враг попал в руки и побежден тобою,

Распоряжение разума таково: не давай ему пощады!”.

Человек завязал