Сервантес - Андрей Красноглазов

«Странствия Персилеса и Сихизмунды» можно охарактеризовать словами К. Державина: «Сервантес охватил в своем романе картину жизни, которая предстает в „Странствиях Персилеса и Сихизмунды“ в двойном аспекте: „натурально“ — такой, какова она есть, со всеми ее каждодневными тревогами и событиями, и „сказочно“ — преображенная фантазией художника в зрелище необычайных событий, которые таят в себе высокий и значительный смысл».

Роман Сервантеса имел успех. В 1617 году в Испании появились еще восемь его изданий, не считая первого. В следующем году он был дважды переведен на французский язык (Франсуа де Россе и Додигье), в 1619-м — анонимом на английский, в 1629-м — Франческо Эллио перевел роман на итальянский, а через 100 с лишним лет, в 1746 году, он появился на немецком. На русском языке отдельные повести из «Персилеса», выполненные в переводе с французского издания Е. Харламовым, изданы в 1781 году. Подтверждением популярности «Странствий Персилеса и Сихизмунды» служили также многочисленные драматургические постановки по мотивам произведения, а также романные подражания как испанских, так и иностранных авторов.

Но со временем о «Персилесе» забыли. И лишь на рубеже XIX–XX веков снова пробудился интерес к последнему роману Сервантеса. Хотя он остается, если так можно выразиться, до сих пор «недопонятым» и недостаточно изученным.

Сервантес уже давно болел. Он страдал, как думал сам, водянкой. Об этом он поведал нам в «Прологе» к последнему роману во время разговора со студентом: «…мы не спеша поехали дальше, и, как скоро у нас зашел разговор о моей болезни, добрый студент отнял у меня всякую надежду на выздоровление, сказав: „Болезнь ваша именуется водянкой, и ее не излечить всеми водами океана, если б даже вы стали принимать их по капле. Впрочем, сеньор Сервантес, пейте умеренно, не забывайте про еду, и вы поправитесь без всяких лекарств. — Это мне говорили многие, — возразил я, — однако ж не пить я не могу, ибо это значит отказать себе в том удовольствии, ради которого я словно появился на свет божий. Дни мои сочтены, равно как и удары моего пульса, который, судя по записям, перестанет биться самое позднее в ближайший воскресный день, и то будет последний день моей жизни“». Писатель предчувствовал свою кончину и буквально знал день, в который ему суждено перейти в мир иной.

Симптомы болезни, которую он описывает, похожи больше всего на диабет, менее вероятно — цирроз печени. Заболевания, которые в ту эпоху не диагностировали, равно как и не лечили.

Писатель болел уже несколько лет, и недуг сильно прогрессировал. Еще полгода назад он был полон самых разнообразных творческих проектов, о которых мы знаем из сервантесовских прологов и посвящений, предполагая написать: комедию «Обман зрения» («Engano a los hojos»), роман «Достославный Бернардо» («El famoso Bernardo»), навеянный, скорее всего, подвигами Бернардо дель Карпьо, и наконец — «вечную» вторую часть «Галатеи». И еще собирался выпустить сборник новелл «Недели в саду» («Las semanas del jardin»).

Видимо, до самых последних дней Сервантес все же надеялся если и не на выздоровление, то, по крайней мере, на отсрочку. В «Прологе» к «Персилесу» у писателя проскальзывает мысль: «А вдруг да настанет такая пора, когда, связав порванную нить, я доскажу все, чего здесь недостает и что следовало бы сказать?»

Исследователи буквально «перепахали» все архивы в поисках этих многочисленных «анонсов» дона Мигеля, но ничего не обнаружили. Похоже, это были лишь благие намерения, и речь шла даже не о черновиках, а лишь о набросках произведений.

Время от времени исследователи натыкаются в архивной пыли на текстовые фрагменты, которые, как они пытаются доказать, принадлежат «неопубликованному» Сервантесу. Такова, например, севильская находка американца Даниэля Эйзенберга, которую он мыслит как кусок из «Недель в саду», хотя этому нет достаточно веских подтверждений.

Долгое время считалось фактом, что на исходе своей последней зимы дон Мигель, предчувствуя близкий конец, собирался поехать и проститься со своими покровителями. Это доказывает письмо от 26 марта 1616 года, написанное рукой Сервантеса и адресованное одному из своих покровителей — родственнику графа де Лемоса кардиналу Сандовалю-и-Рохасу, архиепископу Толедо. Сейчас доказано, что это письмо является фальсификацией.

* * *

Перед кончиной по примеру своих сестер Мигель де Сервантес выбрал в качестве своей последней духовной пристани орден Терсера Святого Франсиска, послушником которого он являлся уже в течение трех лет. И 2 апреля 1616 года в преддверии Пасхи, не покидая из-за болезни и немощи своего дома, он принял постриг, о чем свидетельствует запись в Книге ордена.

18 апреля лиценциат Франсиско Лопес, лимоснеро обители тринитариев, посетил писателя для совершения последних таинств. 19 апреля Сервантес уже на смертном одре напишет в посвящении «Персилеса» графу де Лемосу:

«Простите, радости! Простите, забавы! Простите, веселые друзья! Я умираю в надежде на скорую и радостную встречу с вами в мире ином» — такими словами заканчивает Сервантес «Пролог» к «Странствиям Персилеса и Сихизмунды» — это его последние письмена.

В пятницу 22 апреля 1616 года автора бессмертного «Дон Кихота» не стало.

Последнее письмо Сервантеса, написанное в предчувствии близкой смерти и адресованное архиепископу Сандовалю 26 марта 1616 года. Сейчас доказано, что это фальсификация.

Смерть Мигеля де Сервантеса была занесена в книгу его приходской церкви Сан Себастьян. Исполнителем завещания, согласно воле писателя, стала вдова дон Мигеля Каталина де Саласар, заказавшая десять месс за упокой его души.

Похоронен писатель был в монастыре тринитариев в Мадриде на улице Кантарранас. Согласно обычаям ордена Терсера, он был погребен в субботний день, с непокрытым лицом, облаченный во францисканское одеяние из грубого сукна.

* * *

Время неумолимо. Констанса, племянница писателя, покинет этот мир в 1622 году, жена писателя Каталина — в 1626-м, дочь Исабель — в 1652-м, так и оставшись бездетной.

* * *

Род Сервантесов прервался, потомков не сохранилось. Завещание было потеряно. Место захоронения автора «Дон Кихота» в конце XVII века, во время реконструкции монастыря, утрачено… Но разве жизнь великого писателя исчисляется только строгими датами и земными событиями? Его биографией, следы которой часто стираются и теряются, пройдя сквозь толщу веков?.. Сервантеса не стало, но началась новая жизнь, новая биография его главных потомков — его произведений, которая длится почти четыре столетия и не прервется никогда. Пока живо человечество.