Написанное остается - Александр Леонтьевич Петрашкевич

лучшему другу вилы под ребро. Вас же стригли вместе!

Ю з и к. А после стрижки мы с ним идейно разошлись.

С а в о с ь. Все равно не по-христиански!

Ю з и к. Зато по-Маяковски. Чтоб критика дрянь косила!

С а в о с ь (кивает на объявление). Видать, головастый лектор, если решился за самые корни уцепиться?

Ю з и к. Из Общества!

Т и х о н. Этот вам мозги вправит.

С а в о с ь. Дай бог вашему теляти да нашего волка поймати.

Из-за клуба выходят  А н д р е й  и  Х а р и т о н  и направляются в молитвенный дом. В руках Харитона фанерный щит.

Ю з и к (толкнув Андрея в бок). Ну как наглядность, брат мой? Нравится?

А н д р е й (посмотрев на карикатуру). Великолепно! Остро! Талантливо! Поздравляю, нечестивые! (Аплодирует.)

Т и х о н. Мы тебе, ренегат, еще не такую блокаду устроим! На улицу будет стыдно выйти!

А н д р е й (очень спокойно). Оскорбляешь? Угрожаешь? Администрируешь? Нечестивый! Тьфу! (Идет к Харитону.)

Т и х о н. Гад ты, в принципе, вот я что тебе скажу. Змея подколодная!

Андрей с Харитоном, который установил около молитвенного дома щит со словами «Се грядет скоро и знамения с ним!», исчезают в молитвенном доме.

Ю з и к. Дед, а чего это на тебя брат Харитон волком смотрит?

С а в о с ь. А мы с ним, не при нас будь сказано, после омовенья-оголенья тоже идейно разошлись. (Подсаживается к Тихону.) Где же вы видели, чтобы мужик бабе при людях ноги мыл? Ты, говорит, брат мой, садись супротив Марьянки, а я сяду супротив Ульянки, и сойдет на вас благодать и наслаждение небесное. Тоже мне сладость — нашли королеву Шанцеклеров!

Тихон и Юзик смеются.

Т и х о н. Ну хватит, дед, о королеве, лучше позвони, пускай народ собирается.

С а в о с ь. Можно и позвонить.

Уходит и звонит за сценой.

Появляется  Ш а т у н  в порванных сандалетах, В руках у него авоська с пустыми бутылками.

Т и х о н. Кому конец жатвы, кому конец света, а Шатуну, в принципе, масленица.

Возвращается  С а в о с ь.

С а в о с ь. Скоро у детей куска хлеба не будет, а он все пьет!

Ш а т у н. Они давно бы с голоду поумирали, если бы я не пил. Только на бутылки и питаются. Переведут водку на пакеты, вот тогда — труба.

С а в о с ь (с сожалением). Бедная Тэкля! Как ей с тобой век вековать?

Ш а т у н (трогает подбитый глаз). Бил вчера.

Ю з и к. Нашел чем, дурак, хвалиться.

Ш а т у н. А ты сиди, арестант стрыженый, и не рыпайся, а то и тебя могу оскорбить действием, не погляжу…

С а в о с ь (обнимает Шатуна за плечи). Шатунька, родной, зачем же драться? Попробовал бы ты свою бабу брать ласкою, любовью, по-христиански, как наши берут. (Показывает на молитвенный дом.)

Ш а т у н. Как же я ее, стерву, любовью буду брать, если она вчера спрятала куда-то мои последние сапоги! Все равно, говорит, пропьешь.

Т и х о н. А на кой ляд тебе те кирзовые опорки, если не сегодня-завтра, в принципе, конец света? Видал: «Се грядет скоро…»

Ш а т у н (зло). Выходит, я и конец света босой встречать должен?

С а в о с ь. Потому ты и разулся, как праведный Ной с перепоя.

Ш а т у н. А ты все лезешь со своей Библией. Ной, шмой.

С а в о с ь (Тихону и Юзику). Припоминаю, было, значит, не при нас будь сказано, такое святое дело. После потопа, когда маленько подсохло, Ной с первого урожая, как водится, самогоночки нагнал и так, не при нас будь сказано, после баньки первача нарезался, вроде как ты, Шатунька, перед отчетно-выборным собранием.

Ш а т у н. Ты меня со своим Ноем не равняй. После того как змеевик забрали, Тэкля сельхознапитком не занимается.

С а в о с ь. Ага! А солнце палит, как на петров день. Так Ной, недотепа, разделся до последних сподников, как бы и ты, Шатунька, в прошлом году на пасху, завалился под навесом, в чем мать родила, и дает храповицкого. А тут его сын — этот, который Хам (Шатуну), ну как бы, скажем, твой Костик. И откуда его черти принесли? Видит — батька голый, в некультурном, значит, виде…

Ш а т у н (сердится). Не был я голый, зачем лишнее трепать!

С а в о с ь. Не про тебя разговор. Видит Хам — лежит батька голый. Ну так возьми, оболтус, да прикрой старому срамоту! Так нет же, раззява, раззвонил про это по всему селу. Ну, ясное дело, бабы и пошли языком чесать. Дошло до Ноя. А мужик он был крутой! И проклял того Хама на веки вечные.

Ш а т у н. Я тоже своему Костику всыпал.

С а в о с ь. Отсюда и пошло, если кто пьяница некультурный, значится, он же, не при нас будь сказано, и Хам.

Ш а т у н (значительно). Да, плохо мы еще нашу молодежь воспитываем.

С а в о с ь. А при чем тут молодежь, если я тебе про хамов толкую? Другая же, не при нас будь сказано, корова нажрется этой сивухи… (Вспомнил.) Ой! Вот хорошо, что вспомнил про корову! Может быть, ты мне, Тихон, разрешил бы Макарово болотце выкосить? Все же я при клубе, в активе, не при нас будь сказано, состою.

Т и х о н. Как активисту можно было бы, в принципе, разрешить, только не надо тебе больше то сено.

С а в о с ь (обиженно). Видали? Ему надо, а мне не надо. Святым духом моя телушка кормиться будет?

Ю з и к. Как раз наоборот: святой дух твоей телушкой кормиться будет.

С а в о с ь (недоуменно). Чего?!

Ю з и к. Того!

Т и х о н. Пошла телушка по вышесредней упитанности.

Ю з и к. Пока ты отсыпался около своих объектов, сектанты всю скотину, от пернатых до рогатых, продали в чайную на котлеты.

С а в о с ь. Какие каклеты? Чего ты, балабон, мелешь? (Убегает.)

Появляется  Н а д е й к а.

Ш а т у н. Держись, дед, правой стороны…

Н а д е й к а. Где Андрей?

Ш а т у н. Сектантам ноги моет.

Н а д е й к а. Я без смеха!

Т и х о н. Насмешил, ничего не скажешь! Он просто предатель!

Ш а т у н. Позор, а не смех!

Н а д е й к а (передразнивает). «Позор»! «Предатель»! Любовь у него!

Ю з и к. И я считаю, что все тут на любовной почве.

Т и х о н. Головой надо думать, на какой почве любить!

Ш а т у н. Оно и видно, какую ты себе цацу выбрал.

Т и х о н. Ну и пускай! Зато я сплю спокойно, а твоя в секте пропадает.

Ш а т у н. Все одно саданул Андрейка шайбу в наши ворота. Не скоро отыграемся.

Идет к молитвенному дому, стучит в дверь. Выходит  Х а р и т о н.

Х а р и т о н. Тебе чего, нехристь?

Т и х о н. Позовите Андрея!

Х а р и т о н. Брат Андрей, ета самая, занят, молится.

Т и х о н. Если он сейчас же не выйдет, я своими руками замкну вас когда-нибудь в клубе и будете вы у меня смотреть без передышки все двадцать четыре серии «Тарзана»!

Х а р и т о н (истерично). Фулиганы! Мы будем жаловаться!

Т и х о н. Зови Андрея!

Выходит  А н д р е й.

А н д р е й (спокойно и набожно). Слава Христу Иисусу, братья и сестры. Прошу не нарушать законодательство о культах, а то мы будем жаловаться.

Т и х о н (решительно). Пройдем на пару слов!

А н д р е й (покорно). Пройдем, брат мой!

Подходит к