Мучения Минти Мэлоун - Изабель Вульф

– Слава богу, – бормотала Мелинда. – Думаю, нужно оставить все как есть... В знак уважения памяти дядюшки Певси. Он хотел именно этого, – проникновенно продолжала она.

Джек многозначительно промолчал. Никто из нас не готов был сказать что-то определенное. Будущее представлялось нам хрупким и запутанным, как паутина. Нельзя было исключать, что у радио «Лондон» появится новый владелец. Мы все могли лишиться работы. Появление нового собственника, заботящегося только о рейтингах, грозило закрытием радиостанции или превращением ее в музыкальную. Могло произойти что угодно. Мы были ни от чего не застрахованы. Естественно, история попала в газеты. Более того, она вызвала целую бурю. «Отравление колготочного барона!» – кричали заголовки «Сан». «Убийство короля колготок!» – трубила «Мейл». Некрологи сэра Перси в «Телеграф» и «Таймс» извещали, что «мир лишился дальновидного бизнесмена», чей вклад в чулочно-носочную индустрию трудно переоценить. «Человек, который взобрался по карьерной лестнице в женских колготках», – сообщала одна из публикаций. «Он всегда находил нужную зацепку», – заявляла другая. «Сэр Перси повидал чулок больше, чем Санта Клаус», – воздавала должное третья. Бедный, бедный дядюшка Перси. Ему было всего шестьдесят четыре. Как печально. «А ведь яд предназначался Мелинде», – подумала я с каплей сожаления.

Поправив меховую шапку, я тайком оглядела собравшихся. Никогда еще не была в этой церкви. Бурые кирпичные стены собора в раннеанглийском готическом стиле снаружи почернели от выхлопных газов и кислотных дождей, но внутри они радовали глаз кремовой краской, казавшейся особенно теплой в ярком свете, который заливал все вокруг. Два ряда скамей из красного дерева явно стояли тут со времен незапамятных. После «Кошмара невесты на улице Вязов» я еще ни разу не была на свадьбе. Хелен сказала, что поймет, если я не захочу присутствовать при венчании, но мне ни за что не хотелось пропустить такое событие. В конце концов, это я положила начало цепи случайностей, которые привели к бракосочетанию Хелен и Чарли. Точнее, не я, а Доминик. «Опять сработал „эффект Доминика»», – с горечью подумалось мне. Нет, его на свадьбу, естественно, не пригласили. Мне стало интересно, хватит ли у него смелости венчаться с Вирджинией Парк в церкви и придется ли ей тоже надеть платье от Нила Каннингема? Интересно, сколько стоит их свадебный обед? Больше двадцати восьми тысяч? Денег у нее куры не клюют, так что, может, и больше. И предложил ли Доминик ее отцу оформить всеобъемлющий страховой полис на случай катастрофы? Хватит ли у него наглости произнести речь? А если хватит, что он будет говорить?

Позади, на балконе, пел хор. «Да пребудет со мной Господь». И я подумала: «А как долго еще со мной пребудет Доминик?» Мне вдруг захотелось нажать кнопку перемотки, как при редактировании репортажа, и промотать всю боль, все отчаяние. Увы, я не могла этого сделать. Я сознавала, что осуждена сносить тяготы в реальном времени, терпеть минуту за минутой, день за днем, пока понемногу боль не утихнет сама собой. Я взглянула на цветы. Разумеется, Хелен сама составляла букеты. Красные цветы в честь Дня святого Валентина. По обе стороны ступеней, ведущих к алтарю, красовались великолепные гирлянды из алого амариллиса с белыми пятнами крупных орхидей. К концу каждого ряда скамей Хелен привязала букет красных садовых лютиков. Букет невесты был из алых роз, и она специально сделала его попышнее, чтобы прикрыть выпирающий живот. «У Хелен „Большие надежды»», – с улыбкой, горькой и сладостной, подумала я[73].

Эмбер сегодня утром была в плохом настроении, и неудивительно, ведь она видела, как я собираюсь. Однако, распечатав почту, кузина повеселела: ей прислали валентинку, на которой была нарисована черная кошечка. Эмбер пробежала открытку глазами и прыснула.

– Как мило, Минти! – сказала она. Я удивленно подняла голову, прекратив жевать тост. – Спасибо, что подумала обо мне, – пояснила Эмбер, тихонько рассмеялась и покачала головой. Потом протянула мне открытку.

«Для Эмбер, с любовью и тысячью поцелуев от маленького котенка», – гласила надпись на открытке. Внизу было несколько крестиков и четыре отпечатка кошачьих лапок.

– Пердита попросила тебя послать открытку от своего имени? – Она поцеловала кошку в нос.

– Что?

– У вас с Пердитой от меня есть маленький секрет, да? – проговорила она с улыбкой, делая вид, что догадалась.

– Нет, – честно ответила я. – Нет никаких секретов. Эмбер, я понятия не имею, от кого открытка, – солгала я. – А ты?

– О, – напряглась она. – Я знаю. – Внезапно до сестрицы дошло. И вид у нее стал недовольный.

Я давно не заводила разговоров о Лори, о том, как он ей подходит, какой он остроумный, смешной и милый. Скажи я хоть слово, она бы на милю его не подпустила – такая упрямица. Мне казалось, Лори подходит ей идеально. Но она этого просто не видела. Не понимаю, как можно не замечать очевидного?

«Цель законного брака – соединить мужчину и женщину, – донеслись до меня слова викария, – и произвести на свет детей». Я вжалась в сиденье: вот он, ужасный момент, когда Чарли должен произнести клятву. Я вспомнила, как Доминик ответил на тот же вопрос, и мне стало дурно.

«Да!» – громко произнес Чарли, и по церкви разнеслось слабое эхо. «Да», – повторил он, улыбаясь. Хелен улыбалась тоже. И я, позабыв проблемы на работе, свою злосчастную свадьбу, тоже расплылась в улыбке. Правду говорят, что чем больше улыбаешься, тем больше хочется. К той минуте, когда Хелен и Чарли двинулись по проходу, мое настроение скакнуло вверх.

Гости шумно поднимались со скамей под звуки токкаты Видора[74], тут я обернулась и увидела знакомую фигуру. Это был Джо, и он с опаской смотрел в мою сторону. Мне казалось, что он будет холоден, как февральский день. В конце концов, мы не разговаривали уже больше двух месяцев. Я не знала, как себя вести, поэтому сдержанно улыбнулась, надеясь, что этот мимолетный изгиб губ не выражает ни враждебности, ни заискивания – просто поможет растопить лед. И вот теперь он направлялся ко мне. Все равно нам было не избежать разговора. Не могли же мы делать вид, будто друг друга не замечаем?

– Привет, – произнесли мы в унисон.

– Как ты... – снова хором выговорили мы.

– Нормально, – и ответ прозвучал одновременно.

И вдруг, ни с того ни с сего, мы покатились со смеху. Вот и все. Издалека лед казался таким толстым – не пробить, но мы надели коньки и решили покататься вместе.

– Какая страшная шапка, – вступил Джо. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Спасибо за комплимент, – беззаботно ответила я. – На какой помойке ты откопал свое пальто?

– Тебе правда не нравится?

– Иначе я бы не сказала.

– Ты поешь ужасно. Как кошка, которую тянут за хвост, – добавил он, когда мы выходили из церкви. Шедшие рядом гости как-то странно на нас посмотрели.