Алмазный век - Нил Стивенсон

– В таком случае оно, видимо, действует не так хорошо, как вы полагаете, – сказал лорд Финкель-Макгроу шутливым голосом, но с печальным лицом.

Колин Финкель-Макгроу предпочел принять это за шпильку в адрес Элизабет, но, в конце концов, у родителей маленьких детей чувство юмора поневоле иное, чем у прочего счастливого человечества.

– Папа, мы не можем позволить, чтобы она всю жизнь провела меж страницами твоей волшебной книги. Это как маленькая империя, в которой императрица Элизабет раздает самые зверские повеления толпам покорных слуг. Надо время от времени возвращать ее к реальности, чтобы появилась хоть какая-то перспектива.

– Перспектива. Жду вас и Элизабет с ее новой перспективой за обедом.

– Хорошо, папа. До встречи, миссис Хакворт. – И Колин Финкель-Макгроу закрыл дверь, тяжелый шедевр резчика по дереву и вполне эффективный поглотитель деци- белов.

Гвендолен Хакворт увидела на лице лорда Финкеля-Макгроу нечто такое, что ей захотелось поскорее выйти из комнаты. Так она и сделала, быстро пробормотав несколько обязательных любезностей. Фиону она отыскала в уголке, где та растягивала последний глоток какао. Нелл тоже была здесь, читала свой Букварь. К изумлению Гвендолен, чашка ее стояла нетронутой.

– Что это? – воскликнула Гвендолен подобающе сладким голосом. – Девочка не любит какао?

Нелл с головой ушла в книгу, и в первое мгновение Гвендолен показалось, что она не слышала вопроса. Однако в следующие секунду-две стало ясно, что Нелл просто дочитывает последние строчки главы. Она медленно подняла личико от страницы – вполне миловидное, как у всех девочек, пока прилив гормонов не нарушил детской соразмерности черт. В светло-карих с оранжевым отблеском от камина глазах чудилось что-то роковое. Гвендолен и хотела бы, да не знала, как отвести взгляд; она чувствовала себя пленной бабочкой, смотрящей через увеличительное стекло в спокойный, цепкий зрачок натура- листа.

– Какао – это прекрасно, – сказала Нелл. – Вопрос в том, хочу ли я его.

Последовала довольно долгая пауза. Гвендолен искала слова. Нелл, похоже, не ждала ответа – она сообщила свое мнение, чего же еще?

– Ладно, – сказала наконец Гвендолен, – если выяснится, что ты чего-нибудь хочешь, пожалуйста, сообщи мне, я буду рада помочь.

– Большое спасибо, миссис Хакворт, премного вам обязана. – Нелл проговорила это безупречно, словно принцесса в книжке.

– Замечательно. Увидимся позже.

Гвендолен взяла Фиону за руку и повела наверх. Фиона еле тащилась, явно нарочно, чтобы ее позлить, на вопросы отвечала движениями головы, поскольку мысли ее, как всегда, где-то витали. Добравшись до своей комнаты в гостевом крыле, Гвендолен уложила дочку в постель и села за бюро написать несколько спешных писем. Однако теперь миссис Хакворт сама поймала себя на том, что не может сосредоточиться; она думала о трех очень странных девочках, лучших ученицах мисс Матесон, и об их очень странных отношениях с Букварями. Взор ее скользнул с разбросанной по столу медиатронной бумаги к пустоши за окном: там начинал накрапывать дождик. Почти час она сидела и думала о девочках и Букварях.

Потом она вспомнила слова хозяина, которые в тот момент не сумела оценить по достоинству. Девочки ничуть не страннее остальных, и винить в их поведении Буквари – значит перекладывать с больной головы на здоро- вую.

Заметно успокоившись, она взяла серебряную ручку и принялась за письмо исчезнувшему мужу, который сейчас казался далеким, как никогда.

До полуночи оставалось несколько минут, Миранда уже собиралась выключить экран и прибраться в павильоне. Был вечер пятницы. Похоже, сегодня Нелл решила не устраиваться с Букварем на целую ночь.

В будни Нелл ложилась между десятью тридцатью и одиннадцатью, но в пятницу наступала ее ночь, и она уходила в Букварь, как шесть или семь лет назад, когда все это начиналось. Сейчас Нелл застряла в истории, которая, видимо, никак ей не давалась: надо было распутать правила общественного поведения загадочных фей, заточивших ее в подземном лабиринте. Она разберется – она всегда разбирается, – но, похоже, не сегодня.

Миранда просидела в павильоне лишние полтора часа – играла в довольно популярной у японцев самурайской рактивке платиновую блондинку, дочь миссионера, похищенную из Нагасаки ронином. Роль совершенно дебильная – вопи себе погромче и жди, пока тебя спасет хороший самурай. Жалко, она не говорит по-японски и незнакома с их театром. Говорят, они делают страшно интересные и революционные вещи с карамаку – «пустым экраном» или «пустым действием». Восемь лет назад она бы слетала в Японию дирижаблем и выучила язык. Четыре года назад она хотя бы стыдилась, что играет такое фуфло. Сегодня она читала строки с суфлера, вопила и повизгивала в нужных местах, потом получила свои деньги вместе с солидными чаевыми и непременной записочкой от клиента – менеджера среднего звена из Осаки: он жаждал познакомиться с ней поближе. Понятно, та же система, которая не позволила Миранде отыскать Нелл, помешает осакскому козлу вычислить Миранду.

Когда она заканчивала смену, на экране высветилась срочная заявка. Миранда проверила: платили мало, но и работа была совсем короткая. Она приняла заявку. Интересно, кому она срочно понадобилась. Шесть лет назад такое случалось часто, но, перейдя в вечернюю смену, она стала одной из множества рактерок с непроизносимой европейской фамилией.

Оказалось – что-то авангардное, словно работа актерской мастерской из далекого прошлого Миранды. Сюрреалистический ландшафт, составленный абстрактными геометрическими формами, на их гладкой поверхности вспухают говорящие лица. Одни сохраняли рисунок родной поверхности, словно экзотический грим, другие воспроизводили текстуру апельсиновой шкурки, крокодиловой кожи или дуриана.

– Мы без нее скучаем, – сказало одно из лиц неуловимо знакомым, но искаженным до гулкого стона го- лосом.

– Где она? – спросило другое, смутно знакомое очертаниями.

– Почему она нас забросила? – воскликнуло третье, и Миранда, несмотря на причудливый грим и преобразователи голоса, узнала Карла Голливуда.

– Если бы она пришла на нашу вечеринку! – вскричало четвертое. Миранда узнала актрису их театра, Кристину как-ее-там.

На суфлере зажглась строчка: «Извините, ребята, я сегодня снова работаю допоздна».

– Ладно, ладно, – сказала Миранда. – Попробую экспромтом. Где вы?

– Обмываем спектакль, балда! – отозвался Карл. – Такси у подъезда!

Миранда отключила экран, закончила убираться в ложе и вышла, не запирая дверь, на случай если кто-нибудь через несколько часов придет поработать в золотую смену. Она пробежала сквозь винтовой строй гипсовых амуров, муз и троянцев, через вестибюль, где двое осоловелых студийцев убирали мусор после вечернего живого спектакля, в парадную дверь. Здесь, в свете розовато-лиловой неоновой вывески, стояло такси с включенными фарами.