Герцогиня - Джуд Деверо

Он погладил ее по щеке.

— Мое прошлое не должно тебя волновать, никогда. — Он взял ее за руку и подвел к лестнице.

— Но меня оно касается. Что ты собираешься делать с Ниссой?

— Мои планы на будущее заключаются в том, чтобы показать тебе все способы любви, научить тебя всему, что знаю я сам.

Клер бросила на него быстрый взгляд.

— Я всегда любила учиться.

Он засмеялся и повел ее вверх по лестнице.

У них оставалось четыре дня до возвращения Гарри, четыре счастливейших, прекраснейших дня в ее жизни. Клер никогда и не мечтала о подобном счастье, не думала, что такое бывает.

Ей казалось, что Тревельян вообще не спал. Ему хватало трех-четырех часов сна в сутки. Он проводил целые часы в постели в ее объятиях, выполняя свое обещание — научить ее всему, что знал сам. Показывал различные позы, ласкал самые сокровенные уголки ее тела.

Но слияние тел было лишь частью их любовных игр. Перед тем как прикоснуться к Клер, Тревельян говорил с ней, рассказывал эротические истории, которые приводили девушку в сильнейшее возбуждение. Они не были ни грубыми, ни вульгарными. Некоторые заканчивались занимательной моралью, но все были в высшей степени сексуальны.

Однажды Тревельян рассказал Клер историю, когда она лежала в кровати Красавчика принца Чарли и смотрела, как он раздевается. Он делал это очень медленно, рассказывая о любви прекрасной принцессы с советником своего отца-короля. Если бы эта связь открылась, король приказал бы казнить обоих. Но благодаря своему уму и хитрости, советнику удалось уговорить повелителя дать ему разрешение на брак с принцессой.

Тревельян подробно рассказывал о том, что вытворяли принцесса и ее любовник в постели. Когда Тревельян разделся и был готов лечь, Клер уже сгорала от желания прильнуть к нему. Тревельян, прекрасный в своей наготе, подошел к постели, и Клер раскрыла ему свои объятия. Внезапно он остановился и зевнул.

— Я, пожалуй, пойду поработаю немного, — сказал он, накинул шелковый халат и вышел из спальни.

Клер была поражена. Как мог он, рассказав такую возбуждающую историю, просто так покинуть ее?! Сейчас она объяснит ему, какой он грубиян, и, возмущенная, выскочила из постели. Набросив халат, она кинулась в кабинет Тревельяна. Он сидел и спокойно писал, казалось, его совершенно не волновали ни ее страсть, ни тем более ярость.

Клер готова была обрушиться на Велли, но вдруг заметила, что его рука, державшая перо, дрожит. И поняла, что он так же страстно желает ее, как она сама;

Она подошла к нему и шепнула:

— Научи меня заниматься любовью, сидя у тебя на коленях.

Тревельян тут же бросил перо, схватил ее сильными руками и привлек к себе на колени, лаская и поддерживая ее тело, он показал ей все, что знал сам.

Если ночи их были полны любовных наслаждений, то дни они посвящали удовольствиям другого рода. Тревельян много повидал в жизни, у него была прекрасная память, и он готов был не только рассказывать, но и показывать, демонстрировал ей африканские танцы и индийские игры, даже пытался петь народные песни стран, где побывал, но не мог правильно воспроизвести мелодию. Клер умело подхватывала слова и мелодию, и тогда они пели вместе.

Они гуляли, разговаривали, шутили. Велли увлекал Клер в кусты и страстно целовал, приводя в трепет.

Он давал ей читать свои записи. Однажды, когда Клер осмелилась заметить, что читателям могут быть неинтересны размеры камней, из которых сложены стены, окружающие Пеш, между ними разгорелась целая баталия. И в битве Клер победила Тревельяна. Вначале, выслушав ее замечания, он просто вышел, не сказав ни слова. Он не отвечал на ее вопросы. Молчал, когда она целовала его. Не пошевелился, когда она шепнула, что хочет его.

Тогда Клер заявила, что он ведет себя как ребенок. Тревельян взглянул на нее так грозно, что она отступила на шаг. Велли заявил, что она просто младенец, у него есть сапоги, которым больше лет, чем ей. Первым побуждением девушки было убежать и спрятаться, но она заставила себя спорить с ним, отстаивать свое мнение. Она сказала, что его возраст вовсе не достоинство, что он старомоден и далек от современности. Она назвала его отсталым шотландцем.

В ответ Тревельян заявил, что он думает об Америке, а Клер окрестила всех мужчин, не прислушивающихся к доводам разума, упрямыми ослами.

Погасить ссору удалось Ниссе и Отродью. Клер и Тревельян кричали так громко, что было слышно даже в саду. Нисса и Отродье бросились вверх по лестнице и стояли у стены, слушая их спор. Потом Нисса начала аплодировать. Она сказала Отродью, чтобы та вела счет — нужно определить, кто станет победителем. Тот, кто выскажется наиболее злобно, выигрывает. Нисса и Отродье присудили Тревельяну четыре очка за язвительное высказывание о родителях Клер. Клер отразила атаку, сказав, что у Тревельяна вообще не было родителей, он, по всей видимости, нежеланный ребенок. Нисса громко объявила нокаут, а Тревельян демонстративно вышел из комнаты.

Клер уселась на диван, потрясенная этой ссорой. У нее совершенно случайно вырвались последние слова. Она вообще ничего не знает о его родителях. Как можно было сказать такое?! И все из-за его книг. Она не имела права критиковать его сочинения. Да, она думает так. Но, может быть, его измерения интересуют читателей больше всего на свете. Нисса села рядом с Клер и обняла ее.

— Лучше пойду к нему. Ведь он как раненый зверь. Ему нелегко пережить эту вашу размолвку.

Клер не очень понравилось, что Нисса так хорошо поймает Тревельяна и ей известно много такого, о чем она, Клер, понятия не имеет. Но сейчас у нее нет времени задумываться об этом.

— А куда он пошел, как ты думаешь?

— В старый летний домик, — сказала Отродье. — Он часто туда ходит.

Клер кивнула. «Эта тоже знает больше, чем я». Она вышла из башни и пошла к летнему домику. До него было не больше двух миль, и она знала, что Тревельян ходит очень быстро. Он поправился, и к нему вернулись былые энергия и сила, трудно было угнаться за ним.

Он сидел на скамейке, на крыльце старого маленького дома, и смотрел вдаль на холмы Шотландии.

— Что тебе? — спросил он злым голосом.

Она села рядом, чуть поодаль.

— Мы наговорили друг другу много ужасных вещей…

Тревельян не отвечал.

Клер знала, что глубоко обидела его. Неужели он так чувствителен?

— Мне нравятся твои книги, — начала она. — И всегда нравились. Я люблю их все, целиком.

Он глядел на нее, как будто не понимал, что она имеет в виду.

— Я говорю о твоих сочинениях. Ведь мы повздорили из-за них.

Он отвернулся и опять стал глядеть на холмы.

— Да, правда? Может быть, мне следует писать два варианта каждой книги? Один для тех, кто хочет знать все, включая размеры, а другой — для массового читателя. В этих книгах я буду рассказывать о Ниссе, о других прекрасных женщинах…