Любовь с условием и без… - Ана Ховская

Хм, смело, Ярослав!

– Я,– запнулась она и замотала головой,– хочу тебя вернуть… Ту ночь, которую мы провели вместе, я до сих пор вспоминаю… Господи, Слав, неужели она лучше меня в постели?!

О, боги, она чуть не плакала! Мне даже стало ее жалко! И чё я на нее злилась? Она же просто несчастная женщина! Ищет любви человека, который занят мной! Ну, занят – громко сказано, но мой же!

Он опустил голову, потом посмотрел на нее исподлобья и терпеливо ответил:

– Ты – это ты. А Полина – это Полина. Не надо смешивать водку с пивом.

Хм, интересно, а кем была я? Водкой или пивом? И что было лестнее?

Короче, этого юмора я не поняла. Слушать дальше не захотела. Не знаю, чем бы мог закончиться их разговор: страстным поцелуем и обещанием любви до гроба или грязной перепалкой… Только немного позже, когда пиво выветрилось из головы, я стала придирчивой и даже агрессивной. Но об этом потом.

Мы забрались на мостик шикарной белой яхты и как поплыли!

Ух! Столько было задора у Лизки и Анны: писка, визга и прочих эмоций – не выразить в двух словах!

Анна, моя уравновешенная, скромная сестрица, была просто Анькой, такие фунзеля откидывала вместе с дочурой, что я поневоле заразилась их настроением.

Конечно, Ярослав был немного отстраненным, ведь мы все еще напрягали друг друга. Не знаю, чем все это могло закончиться. Пора бы уже было закрыть этот чемодан и бросить его в кладовку. Но…

Мы под громкую инструменталку Дидюли приплыли на одну из самых чистых отмелей далеко от берега, и Лизка тут же бросилась нырять, ну прямо, как дельфин. Анна немного помялась, а потом тоже взобралась на матрас и погребла навстречу солнцу. Я же осталась на мостике и, закидывая в рот один орешек за другим, все маялась от собственной дури.

– Полиночка, как ваши дела?– подсел ко мне Загвоздский и украл несколько орешков с ладони.

– Раз я все еще тут, значит, сносно,– как-то колюче ответила я.

– Где ваше потрясающее настроение и улыбка?– соскучившимся тоном проговорил Петр Алексеевич.

Я оглянулась на старика и попробовала разглядеть в его взгляде намек на заигрывание. Но нет, он не клеил меня, просто общался с симпатичной девчонкой.

– Петр Алексеевич, вот вы человек разумный, деликатный, и я даже сказала бы, чуткий. Скажите, зачем я нужна ему? По-моему, для нас обоих мука общество друг друга?– откровенно спросила я.

– На этот вопрос вам может ответить только сам Ярослав,– отмазался старик.

Ну ладно, я и не ожидала от него ничего другого. Загвоздский был другом и партнером Македонского. С чего ему копать под него?

– Ладно, все ясно,– усмехнулась я своей глупой надежде выяснить ответ, по сути, на ненужный вопрос.

Петр Алексеевич, задумчиво вгляделся в линию горизонта и, потирая бородку, серьезным голосом проговорил:

– Что вам может быть ясно, Полиночка? Ясно бывает только тогда, когда нет барьеров, когда нет вопросов, когда на одном дыхании только вперед…

Я оглянулась. Он, как и всегда, был глубок в своем понимании жизни. Но мне нужен был простой ответ. Или не нужен?!

– Вы о чем, Петр Алексеевич? Наверное, забыли, что я легкомысленная, меркантильная, бессердечная сортировщица?

– Знаете, Полиночка, а это заметно, что вы человек незаурядного круга. Хоть вы и прославились задором, огнем и лихачеством в кругу Ярослава, но вы не…

– Не портовая девка, хотите сказать?– перебила я его.

– О, я бы сказал иначе, не так жестко.

– Да чего уж мелочиться-то?– усмехнулась я.

– Я думаю, вы очень сильный человек, Полина. В вас есть стержень, который вы пытаетесь разглядеть в других, и вы следуете своим путем. Только не понимаю, зачем такую плотную завесу из дерзости, ярости и недоверия выставили? Вы гораздо больше нравитесь мне такой, какой были на ужине в «Инь-Янь». Мне кажется, это – вы настоящая: хрупкая, нежная, светлая, душевная. Такой вы нравитесь Ярославу. И мне.

– А я не стремлюсь кому-то нравиться,– напряженно сглотнув, ответила я.– Легко быть добычей, но в пасть кровожадного хищника не хочется.

– Тогда позвольте дать вам совет, Полиночка: не переусердствуйте. Темная сторона поглощает все, ничего не жалеет и не дает взамен. Сначала весело, горд собой, силы и власти хоть отбавляй, а потом резкий обрыв и пустота. Если не вокруг, то внутри.

Никогда не думала, что буду так откровенна с малознакомым человеком. Но что-то в его словах и во взгляде тронуло забытую струну, даже на слезу прошибло.

Петр Алексеевич степенно выпил стакан минералки и закурил свои сигары.

Я откинулась на бортик и затихла. Петр Алексеевич как будто почувствовал, что мне нужна пауза и любезно протянул журнал.

– Полиночка, почитайте. Здесь есть несколько интересных тем для вас.

И сам он увлекся чтением другого журнала.

Какой он был странный мудрый старичок. Не зря Ярослав очень часто советовался с ним по телефону, когда шли какие-нибудь переговоры.

С капитанского мостика вернулся Ярослав. По-моему, он сразу заметил мое изменившееся настроение. Нет, оно было не отвратительным, не равнодушным, оно было просто другим, не таким, как с утра.

Видимо, я еще больше удивила его, когда всю прогулку провела с опущенными глазами, молчаливым согласием со всеми вопросами, обращенными ко мне. Наверное, только Петр Алексеевич понимал, что зацепил меня своей философией.

А мне было как-то странно вдруг открыть в себе две такие противоположные стороны, одна из которых, несомненно, доминировала. И доминировала все чаще, и становилась мощнее. Но я действительно не чувствовала, что что-то теряла. Я просто была в броне. Да и за броней не очень-то была слаба.

В тот день слова Петра Алексеевича впечатлили, но вскоре я пришла в себя, в себя обычную, и отбросила все сомнения. Не по мне было уходить в потемки души и заниматься самокопанием. Я была и была. И пока меня радовала собственная реальность, не хотелось перемен. А все это мозголомство оставила на возраст маразматиков, когда нечем будет потешить себя.

Но с этой прогулки вынесла одно впечатление: никогда бы не подумала, что крупный авторитет, вероятно, криминальный, может оказаться таким великодушным, отзывчивым, простым человеком. И именно с таким человеком нужно было дружить, чтобы твой бизнес процветал, и ты сам был защищен со всех сторон. Видимо, поэтому Ярослав не был таким нервным, заполошным, крепко спал по ночам и чаще, чем другие, позволял себе отдых.

С Петром Алексеевичем они общались почти как отец с сыном. Петр Алексеевич оказался еще и джентльменом: не зарился на чужих женщин, не распускал руки и был предельно деликатен. Этакий умудренный опытом добродушный юморной старикан, совершенно не соответствующий образу вора в законе.