Очаровательная сумасбродка - Эллисон Чейз

Он с такой силой захлопнул книгу, что Холли подскочила на месте. Зажав глаза ладонями, Колин уперся локтями в стол.

— Мы обязательно найдем то, что ищем, — промолвила Холли.

— Если только я не ошибаюсь. — Подняв голову, он сжал руки в кулаки. — Возможно, я просто не способен на это.

— Ты не должен терять надежду, — сказала она.

Колин медленно покачал головой.

— Ужасные вещи происходят в этом мире, — проговорил он. — Так почему они не должны касаться Эшуортов?

На этот вопрос у Холли не был ответа.

— Все дело в том, что речь идет не только о спасении лошадей, — снова заговорил он. — Они чудесные животные и, безусловно, стоят того, чтобы мы тратили на них свои усилия. Но эта история касается еще и всей моей семьи. Эти лошади, этот конный завод — это все мы. Наша жизнь.

Колин взял еще одну книгу, придвинул ее к себе и с видом человека, обреченного на сплошные неприятности, стал пролистывать страницы. Холли устремила взгляд на мешочек с зерном, который он положил на угол письменного стола. Пододвинув ближе лампу, она вытащила из мешка часть его содержимого и стала рассматривать его, причем делала это несколько раз, с каждым разом все глубже запуская руку в мешок. Колин продолжал читать. Наконец Холли заметила на своей ладони частицу какого-то растения длиной в дюйм. Это был похожий на веточку лист, и если бы он оказался чуть меньше, то она бы и не заметила его среди зерен.

— Колин, мне кажется, что к зерну подмешали папоротник, — проговорила она взволнованно. — Его можно давать лошадям?

Колин оттолкнул от себя книгу.

— Нет, нельзя, — ответил он. — Дай-ка мне посмотреть.

Колин протянул ей руку, и она положила ему на ладонь найденный среди зерна лист. А потом подвинула лампу ближе к его локтю. Колин рассматривал лист, хмурясь все сильнее.

— Открой эту книгу, — не поднимая глаз, попросил он, указывая на толстый том подбородком. — Найди статью о папоротнике-орляке. Он растет повсюду, и лошадям его есть нельзя, потому что он для них — яд.

Холли открыла книгу, нашла главу про нужный вид папоротника и стала вслух читать описания характерных черт мест обитания этого растения. Но тут Колин остановил ее:

— Постой, а там есть симптомы заболевания животных, отравившихся папоротником-орляком?

Холли стала водить пальцем по строчкам.

— Неустойчивость, сбивчивый шаг, боли в животе, запор… расширение зрачков… — Остановившись, она сжала губы и посмотрела в глаза Колину. — Все ведь совпадает, да?

Вскочив с места, Колин стал читать описание через ее плечо. А потом схватил Холли в свои объятия, закружил по комнате вокруг себя и крепко поцеловал в губы. Прервав поцелуй, он широко улыбнулся.

— Подожди здесь, я хочу отправить записку Питерсону, — сказал он.

Колин выбежал из библиотеки, но вернулся всего через несколько минут — теперь он шел бодрыми, уверенными шагами, и сразу чувствовалось, что этот человек испытывает огромное облегчение. Холли уже начала убирать книги на полки. Колин подошел к ней, забрал книги, бросил их на ближайший стол и заключил ее в объятия. А потом стал кружить ее в беззвучном вальсе.

— Теперь, когда мы знаем, в чем дело, лошади выживут.

В голосе Колина появился мальчишеский задор, детская радость. Потом он остановился.

— Спасибо тебе. Спасибо! — твердил он.

— Да не за что, — улыбнулась Холли. — Но, думаю, я заметила лист только благодаря тому…

— Благодаря тому, — перебил ее Колин, — что ты не потеряла надежду. — Когда она кивнула, он поцеловал ее в лоб, а затем выпрямился. Вид у него был смущенный. — Ты, конечно, будешь надо мной смеяться, но я начинаю верить в то, что все это дело рук Брианонн. Вот тебе и наука, да?

Холли обвила руками его шею.

— При всем желании я не могла бы поверить в то, что Брианонн захотела бы причинить вред невинным лошадям, — заметила она.

— Ты говоришь это так, как будто веришь в нее.

— Знаешь, мне кажется, я действительно верю в ее дух и в то, за что она борется. Твоя бабушка сказала мне, что жрица жаждет не мести, а решения проблем. Так что существует проклятие или его нет, но у нас есть собственная свободная воля, возможность делать то, что правильно, что бы ни произошло.

На его губах мелькнула быстрая улыбка.

— Стало быть, я был прав, когда украл жеребца? — спросил он.

— О, Колин!

Чувствуя, что у нее перехватывает горло, Холли уткнулась лицом в его сорочку. Колин ласково погладил ее волосы, поцеловал в макушку. Холли прижалась к нему, и Колин поднял ее на руки.

Все вокруг пошло хороводом, когда он отнес ее к дивану и положил на подушки. А потом отошел на мгновение, чтобы запереть дверь библиотеки на замок. Когда Колин вернулся, выражение его лица напугало, но в то же время поразило ее. Холли быстро приняла решение.

Она вжалась в подушки, когда он крепко поцеловал ее. Это был такой властный и горячий поцелуй, что сердце Холли заколотилось вдвое быстрее. Снова оставив ее на мгновение, Колин открыл шкаф и вытащил оттуда темное одеяло, которое оказалось на удивление мягким, когда он подсунул его под нее.

Если Холли и думала, что следующие несколько мгновений будут полны безумной страсти, то она была права лишь отчасти. Да, ее тело раскалилось до невероятной температуры, а мысли растворились, когда Колин начал медленно снимать с нее одежду. Ах, как же неспешно он действовал! Никаких переплетенных рук и ног. Никаких безумных торопливых поцелуев.

И все же Холли мгновенно забыла, что в этой оболочке кроется ученый, осторожный наблюдатель, который тщательно обдумывает каждый свой шаг. В точности так же аккуратно, как они осматривали и описывали образцы лошадиного корма, Колин снимал с нее одежду. Он начал с поцелуев в верхние части ее ступней, потом перешел к обратной стороне колен, внутренней части ее бедер… Кончики его пальцев так осторожно и бережно касались ее тела, что вскоре эта ласка превратилась в сладкую пытку.

Очень медленно и безжалостно Колин довел ее до безумства, неистовства, остановил ее на самом краю, предвкушение наслаждение было столь сильно, что ей пришлось вцепиться в его волосы, чтобы сдержать крик.

В какое-то мгновение — Холли и не заметила, в какое именно, — Колин сорвал с себя камзол, жилет и галстук. Она обеими руками развязала тесемки на его сорочке и, подгоняемая страстью, стянула ее с него через голову. Ах, какая же у него была грудь — твердая, мускулистая, словно созданная опытными руками какого-нибудь талантливого бога… или богини!

Ей хотелось сказать Колину, какой счастливой он ее сделал. С какой радостью она проведет с ним остаток жизни — в радости и в горе. Но она боялась, что эти слова напомнят ему о том, что их ждет в ближайшее время, и это заставит его остановиться. А Холли не хотела, чтобы чувство долга вновь овладевало им, пробуждало его инстинкты, заставляющие Колина защищать ее.