Лабиринт Мечтающих Книг - Вальтер Моэрс

Наконец, осознание того, что эти желания, к сожалению, невыполнимы, они заглушали алкоголем в одном из окрестных ресторанов, носивших соответствующие названия, например «К кровавому полю» или «Героическая торговля алкоголем». От шума и криков на сцене, от изнуряющих звуков флейты и барабанов в маршевой музыке у меня быстро начиналась головная боль.

У выходов этих театров, как я с тревогой успел заметить, стояли вербовщики, зазывавшие вступить в ряды солдат, и мошенники, набиравшие добровольцев в армию наемников. И я видел несколько безумцев, которые, посмотрев спектакль КРОВАВОГО ТЕАТРА, с готовностью подписывали кабальные договоры на использование их в качестве «пушечного мяса»! Следовало опасаться того, что ты можешь быть избит в каком-нибудь темном переулке поблизости от такого театра и на следующее утро проснешься гребцом военной галеры на пути к морскому сражению! В дальнейшем я намерен как можно дальше обходить подобные заведения.

* * *

Намного увлекательнее, хотя и совершенно иного рода, представляются мне небольшие театры АНТИВОЕННОГО ПУППЕТИЗМА, которые расположены рядом с КРОВАВЫМИ ТЕАТРАМИ, чтобы противопоставить им идею кукольного театра, свободного от насилия. В действительности нельзя утверждать, что представления этих театров приблизительно достигают технического уровня батальных сцен, совсем наоборот. Но зато в театре свободный вход, сопровождающая музыка значительно более расслабляющая, а публика намного симпатичнее. О настоящей драматургии также говорить не приходится: собственно говоря, на сцене большей частью играют лишь две или три простые куклы с открывающимися ртами, которые изображают таких безобидных животных, как зайчики, черепахи, косули или голуби мира, многословно рассуждают о свободе от насилия или выступают с антивоенными песнями под гитару. Туда приходят не для того, чтобы наблюдать за происходящим на сцене, а скорее для того, чтобы поискать собеседников, сыграть в шахматы или принять участие в дискуссиях на подмостках сцены. Особо следует упомянуть чай, который там разливают, а также печенье, которое к нему подают. Правда, вкус и того, и другого скорее острый и терпкий, но продукты обладают свойствами, которые проявляются лишь через некоторое время. Но потребление следует ограничить до ОДНОЙ чашки чая и ОДНОГО печенья, если у вас нет желания всю ночь проворочаться в своей постели в гостинице, как это случилось со мной, безудержно смеясь над совершенно дурацкой шуткой, которую я забыл уже на следующее утро.

* * *

КУЛИНАРНЫЙ ПУППЕТИЗМ. Поначалу это звучит восхитительно, но при ближайшем рассмотрении понимаешь, что это одно из самых неаппетитных заблуждений нового искусства, с которыми мне до сего времени приходилось сталкиваться. В таких кукольных театрах представления даются в больших палатках, причем публике одновременно предлагается меню из нескольких блюд. Одновременно, но – следует подчеркнуть – не во время антрактов. Нечто подобное я нахожу столь же безвкусным, что и ужасающий КРОВАВЫЙ ТЕАТР. Тот, кто наполняет свой желудок, тот одновременно опустошает мозг. И уже после первого блюда меня потянуло в сон, а звон и бряцание приборов и посуды, чавканье, громкие отрыжки (и кое-что похуже) публики, а также постоянное мелькание официантов и сомелье также не способствовали моей концентрации. Кукольный спектакль игрался вяло и механически, потому что артисты втайне знали, что публика проявляет больший интерес к гарниру в виде брокколи, нежели к их искусству. На мой взгляд, во время культурного мероприятия поглощать пищу так же неуважительно и бестактно, как при этом совершать противоположное.

* * *

УЖАСКОСТОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ ПУППЕТИЗМ – необходимо увидеть, по меньшей мере, одну или две постановки в этом жанре, чтобы участвовать в дискуссии. Но не больше, чего доброго пострадает душевное здоровье! Так что осторожно!

Разумеется, ужаски в Книгороде тоже нашли для себя кукольный театр и сделали из него филиал. Его забавные постановки мне приходилось, к сожалению, время от времени рецензировать, так как я находился под строгой опекой Инацеи. И если умная букинистка в чем-то другом была уверена в своем вкусе, то когда речь шла о прикладном пуппетизме, мне в этом случае приходилось, к сожалению, свидетельствовать о ее характерном для ужасок некритическом отношении к недостаткам постановок. Эта обязанность вынуждала меня терпеливо высиживать зачастую мучительный час, тяжело вздыхая и охая, в маленьких, узких подвальных помещениях театров, в пещерах с проросшими корнями, полными многоножек и дождевых червей, которых ужаски предпочитали для своих представлений. Следует, правда, знать, что они обладают прекрасным чувством юмора, хотя он носит настолько специфический характер, что его могут понять только сами ужаски. У них есть нечто, что я обозначил бы «эллиптическим взглядом на мир»: сначала он уходит далеко от его наблюдателя, но потом возвращается подобно бумерангу к своему источнику, сделав широкую дугу. Это связано с их способностями ясновидения и приводит к идеологическим последствиям, с которыми рано или поздно приходится соглашаться.

Самая популярная постановка ужаскомистического пуппетизма называется «Йоги-борода и скандальное молоко», которая была написана талантливым драматургом – ужаской по имени Бэюле Смэкетт, пользующейся в своих кругах огромным уважением. В ней рассказывается о том, как две ужаски сидят под безлиственным деревом и ждут третью ужаску, которая так и не приходит. Возможно, что в спектакле речь, собственно, идет о разочаровании в жизни и ее бессмысленности, но разве нельзя изобразить это более интересно и менее подробно? И возникает естественный вопрос: не устарел ли сегодня такой взгляд на мир, если он может вообще потерять актуальность? Следует ли мне, чтобы это понять, целый вечер высиживать на возмутительно жестком стуле из корневой древесины? Возможно, что этот спектакль во времена своей премьеры (примерно сто лет тому назад, как сообщила мне не без гордости ужаска) обладал определенной философской взрывной силой. Но могла ли эта сила с годами несколько иссякнуть? Другие зрители постановки «Йоги-борода и скандальное молоко», казалось, все же были об этом совсем другого мнения. Они по-царски веселились, смеялись, аплодировали после каждой третьей фразы и произносили некоторые из них наизусть вместе с артистами. Правда, я должен добавить, что публика (двенадцать персон) состояла исключительно из ужасок.