Смерть за стеклом - Бен Элтон

– Я нет, – отозвался Хэмиш. – Я верю в науку.

– И правильно, – подхватил Гарри. – Религия хороша для карапузов. В том смысле, что им же надо что-то втолковывать.

– А меня интересуют восточные верования, – объявила Мун. – Возьмите Далай-ламу – потрясающе клевый парень. С ним всегда покой и безмятежность. Просто супер!

– Хэмиш, а в какую науку ты веришь? – спросила Дервла.

– Разумеется, в теорию большого взрыва, – важно ответил тот. – Теперь такие мощные телескопы, что можно видеть окраины вселенной и зарождение времени. И до нескольких секунд определить, когда все началось.

– А что было до того, когда все началось? – поинтересовалась Мун.

– Все задают такой вопрос, – хмыкнул Хэмиш.

– Интересно, почему?

– Давай, давай, Хэмиш, – подначивал Джаз. – Раскалывайся, что было до того.

– Ничего, – торжественно произнес он. – Даже меньше, чем ничего. Ни пространства, ни времени.

– Вроде как здесь, – рассмеялся Джаз.

– Туфта это все. Хреномуть.

– Это наука, Мун, наука, располагающая точными данными.

– Не понимаю, о чем вы спорите, – вмешалась в разговор Дервла. – Можно принимать теорию большого взрыва или любую другую идею, и это не противоречит существованию Бога.

– Значит, ты в Него веришь?

– Как тебе сказать? Наверное, не в Него. Не в старика с бородой, который сидит на облаках и мечет на землю громы. Мне кажется, я верю в нечто, но не признаю организованной религии. Мне не требуется строгих правил и установлений для того, чтобы общаться с тем Богом, которого выбрала. Бог всегда с нами, не важно, прочитали мы его книгу или пока еще нет.

Колридж и Триша слушали их разговор в Сети. В последнее время в участке шла постоянная трансляция шоу «Под домашним арестом».

– Надо было арестовать эту девицу за введение в заблуждение следствия, – проворчал Колридж. – Пусть бы хлебнула строгих правил и установлений.

– А что еще она натворила? – удивилась Триша. – Мне показалось, она вам понравилась.

– Господи боже мой, Патриция, вы слышали, что она сказала: «С тем Богом, которого выбрала». Что за невероятная чушь?

– Если честно, то я с ней согласна.

– Тогда вы такая же глупая и ленивая, как она. Не нам выбирать Бога. Всевышний – это не прихоть. Не Он для нас, а мы для Него.

– Это вы так думаете, сэр…

– В это от века верит каждый философ и искатель истины, возьмите любую культуру, констебль. Всегда подразумевалось, что вера предполагает определенное смирение молящегося. Сознание собственной ничтожности и величия Творца! Но теперь все наоборот! Ваше поколение считает Господа ненавязчивым советчиком, который говорит вам то, что вы хотите, и лишь тогда, когда вам угодно, а в остальное время безмолвствует. Вы придумали убогую веру, чтобы оправдать свою убогую культуру.

– Знаете, сэр, если бы вы жили лет четыреста назад, вы бы стали инквизитором.

Колридж даже опешил.

– Это несправедливо, констебль. Несправедливо и жестоко.

Разговор за столом замер так же внезапно, как и начался, и «арестанты» вернулись к своим невеселым мыслям.

Что же, в самом деле, происходило на воле? Им оставалось только гадать. Оказавшись в центре напряженной драмы, они не принимали в ней никакого участия. И невольно становились детективами, прокручивая в головах собственные версии случившегося, которые иногда выкладывали в исповедальне.

– Вот что, «Любопытный Том», – как-то заявил Джаз. – Я не собирался об этом говорить, но передумал. Обещай, что передашь полиции. Ладно? Может, в этом что-нибудь есть. Я сидел с Келли и Дэвидом в бассейне. Помнится, это было на второй неделе. И Келли что-то шепнула ему на ухо, что его страшно разозлило. Я слышал, как она сказала: «Я тебя знаю». А потом такое ляпнула, ты уж прости, повторю: «Одиннадцатая секс-оргия». После чего парень вообще зашелся.

– Здорово, – проворчал Хупер, присоединяясь к Трише у компьютера. – Мы две недели таращились в экран, чтобы выудить один занюханный ключик, а теперь оказывается, что этот сукин сын с самого начала все знал.

– Ну и хорошо, что не сказал раньше, – дал тебе возможность испытать удовлетворение от выполненной работы.

– Я в восторге!

Возможно, Хупер и не был в восторге, зато пресса испытала просто буйный восторг. Журналисты тоже следили за Интернетом и уже через пять минут выяснили, что такое «Одиннадцатая секс-оргия» и кто такой Борис Хрен. Утренние газеты раструбили пикантную новость. Поклонники «Под домашним арестом» неистовствовали. Ну а Дэвид потерпел окончательный крах.

Наступил день выселения, но до фейерверка вечерних событий оставалась уйма времени. И телевизионщики, как обычно, ломали головы, чем бы занять «арестантов». Дело было не в том, что пошатнулся интерес к их программе. Отнюдь. «Любопытный Том» по-прежнему оставался самой популярной передачей в мире. Джеральдина нахватала заказов на следующую неделю на сорок пять миллионов долларов. Но подчиненные Тюремщицы обладали профессиональной гордостью. Да, «Любопытный Том» стал сумасшедшим шоу, однако, каким бы он ни был, это их передача и они за нее отвечали. На совещаниях высказывалось единодушное мнение, что требовалось творческое усилие, хотя бы формальное.

Недельное задание оказалось удачной находкой. Джеральдина потребовала, чтобы «арестанты» создали скульптуры друг друга. Это вдохновило их на размышления и своего рода психологический анализ, что, в свою очередь, спровоцировало всплеск неподдельной драмы. Происшествие в очередной раз опровергло скептиков, которые полагали, что участники шоу выдохлись.

Неприятности начались после второго возвращения Дервлы из полиции. Получив от Колриджа разнос, она чувствовала себя усталой и разбитой. На улице вопили собравшиеся вокруг дома придурки и репортеры и чуть не в ухо орали вопросы: не она ли убила Келли и не было ли это убийство на сексуальной почве? А в доме ее встретили подозрительными взглядами. Даже Джаз смотрел как-то напряженно.

Настроение было не для шуток. И поэтому, увидев, что Гарри вложил в руку ее полузавершенному изображению кухонный нож, Дервла сорвалась.

– Негодяй! – закричала она, побелев от ярости. – Настоящий негодяй!

– Осади, крошка! – рассмеялся Газза. – Это всего лишь шутка. Шутка, понимаешь? И еще, моя радость, позволь тебе напомнить, ведь это ты у копов самая…

Дервла не позволила ему договорить, вкатила такую оплеуху, что Гарри опрокинулся на диван. Но тут же вскочил. На глаза его навернулись слезы обиды и злости.

– Мать твою! Я никому не позволю себя колошматить! Даже девчонкам! Сейчас ты у меня получишь, ирландская шлюха!