В плену теней - Мари Кирэйли

– С днем рождения! – радостно кричит она Фрэнку. – Живи до ста лет!

Перед ее мысленным взором вдруг возникает Фрэнк, каким он будет в семьдесят лет, в восемьдесят. Под тяжестью грузного туловища к тому времени колени и щиколотки у него, наверное, расплющатся. Придется ходить с палочкой, если он вообще сможет ходить.

Нет, восемьдесят – это слишком. Фрэнк столько не проживет, даже она столько не проживет.

И что же тогда?

Да какая разница! Она родится снова; Линна в это верит, всегда верила. Порой, если удается сосредоточиться, она даже видит мимолетные вспышки прошлого, которое всегда радостнее, чем ее нынешняя жизнь.

Джо наливает шампанского в бокал Сони, подносит его к ее губам и осторожно поит ее.

– Хороший человек. Я всегда считала, что он – хороший человек, – говорит Соня, обращаясь к Линне. Соня едва знакома с Джо, и Линна подозревает, что старуха спутала его с кузеном или братом, с кем-то, кто давным-давно ушел из ее жизни.

Что – страх смерти или опасение перед будущим – так пугает Линну? Она избегает смотреть на Соню, на ее морщинистое лицо, полупарализованные руки…

Она хочет уйти, но Джо разговаривает с Фрэнком у стойки и на спор с ним пьет текилу, запивая теплой сельтерской водой с лаймом.

– Я собираюсь принять душ, – шепчет она ему на ухо. – Хочешь со мной?

– Еще по одной – и я отпущу его, – говорит Фрэнк. – Придет тепленький и в полной готовности.

Линна смеется, умело скрывая неловкость, не желая перед столькими людьми показывать, как она хочет его сегодня и как ее тревожит то, что какое-то время они будут не вместе.

Наверху она сдирает с себя тесные джинсы и свитер, снова вспоминает о Соне и испытывает странное ощущение, что, какой бы оживленной та ни казалась, смерть скоро призовет ее. Она заваривает чай для Джо и раздевается.

Шум водяных струй, бьющих в стены и занавеску душевой, скрадывает остальные звуки. Она не слышит ни шума, доносящегося из кафе, ни телефонного звонка, она не услышит даже, если кто-то войдет в комнату. Кто угодно мог бы стоять за занавеской, подсматривая за ней и ожидая, когда она примет душ, чтобы нанести первый удар.

Какая-то тень вдвигается между Линной и лампочкой, висящей над умывальником. Линна отдергивает занавеску.

Джо сидит на закрытом крышкой унитазе и криво усмехается.

– Вижу, Фрэнк действительно прислал тебя «тепленьким», – говорит она.

– И в полной готовности. – Его улыбка делается шире, становится призывной.

Линна не откликается на призыв, а он, будучи пьяным, не понимает почему.

– Твой чай на стойке, – говорит Линна.

Он корчит гримасу и встает, держась за дверь, чтобы не упасть.

Чашка стоит на обычном месте – всегда одна и та же чашка, словно она часть ритуала. Джо не успевает сделать и глотка, как к горлу подкатывает тошнота. Он полощет рот и, не ощущая за собой никакой вины, выливает чай в раковину.

Со времени похорон прошло несколько недель. Ничего не случилось. Ничего и не случится.

– Я голоден! – кричит он ей и, натыкаясь на мебель, плетется к кровати.

К тому времени когда она присоединяется к Джо, его сон так глубок, что Линна прислушивается: дышит ли он?

С таким же успехом можно спать одной, думает она и ложится рядом. Двери защищены, комната освящена. Никто ее здесь не тронет. Сосредоточившись на этой мысли, Линна засыпает…

Хейли заставила себя проснуться вскоре после полуночи. Сердце у нее бешено колотилось. Но ее испугало не то, что она увидела, а предчувствие того, что ей еще предстояло увидеть. Она включила компьютер и в один присест записала свой сон, затем вернулась к началу текста и прояснила туманные места, написанные раньше.

Какие-то слова Селесты имели отношение к этому последнему сну, но Хейли не могла вспомнить, какие именно. Если бы Селеста была жива, Хейли могла бы ей позвонить, прочитать написанное и спросить.

Пришлось трижды перечитать текст, прежде чем ее осенило: духи могут проходить сквозь двери, но не сквозь стены!

Она вспомнила свою комнату в Новом Орлеане и новую дверь стенного шкафа. Когда-то, видимо, там была дверь, соединявшая эту комнату с квартирой Фрэнка. Спеша защитить себя и Джо, Линна, видимо, забыла о ней.

Фрэнк был так участлив, так добр к Хейли. И интуиция подсказывала, что он не может быть злодеем. Однако он здорово встревожился, когда услышал о книге, которую она собиралась написать. На него это так сильно подействовало, что он, вероятно, из-за этого даже потерял любовника.

Мог ли Фрэнк сознательно впустить дух Анри в комнату Джо?

Если бы существовало хоть какое-то оправдание тому, чтобы позвонить Эду в столь поздний час, Хейли бы это непременно сделала. Впрочем, даже если бы Эд лежал здесь, рядом с ней, он не мог бы спасти ее.

Часы с кукушкой, которые она купила во время поездки в Германию и повесила в нижнем холле, прокуковали четыре часа утра.

Полпятого. Пять.

Можно было бы закрыть глаза, но как могла она заснуть, зная, что ее ждет?

В конце концов, страшась снова слиться с Линной, Хейли пошла на кухню и выпила две таблетки антигистамина, запив их бокалом вина. Не уверенная в том, что подобная смесь способна произвести нужный эффект, она добавила еще и чашку чаю Селесты.

Часы прокуковали шесть раз.

Но Хейли этого уже не услышала.

…Линна сидит в постели, разбуженная звуком еще более тихим, чем дыхание Джо, более тихим, чем дуновение воздуха, проникающее сквозь слегка приоткрытую дверь, шевелящее занавески.

Шепот. Легкий выдох.

Когда Линна проснулась, звук был еще снаружи, но прежде чем она успела произнести несколько слов охранительной молитвы, он уже проник сквозь заслон. Теперь он повсюду, он неуловим, а поэтому нет никакого смысла пытаться определить, откуда он исходит, пока не будет нанесен первый удар.

– Папа, – тихо зовет Линна, не сводя глаз с Джо и не уверенная в том, стоит ли его будить: неизвестно, чей дух завладеет его телесной оболочкой.

– Папа, оставь нас. Уйди из этого мира. Я приказываю…

От страха слова застывают в горле, словно отец уже похитил ее силу. Линна бросает взгляд на кухню в поисках ножа или скалки – жалкое оружие против духа, жаждущего плоти, требующего удовлетворения, которое ее тело доставляло ему при жизни.

На тумбочке возле кровати с той стороны, где лежит Джо, стоит телефон. Она позвонит Луи. Он знает, что делать. Он знает намного больше, чем она, и он ее любит. Линна протягивает руку, но прежде чем ей удается коснуться трубки, рука Джо смыкается на ее запястье.

Как же она не заметила, когда он проснулся?! Она собирает все свое самообладание и кладет ладонь ему на лоб.