Принц из серебра и золота - Вивиана Ипарагирре Де лас Кассас

– Отпусти меня, – раздраженно оборвал я его мерзкий смех.

– Я повторяю еще раз, брат. Оставь меня одного! Иначе я покажу тебе, на что способна моя сила!

Я не знал, откуда у него эти новые возможности. Надо предупредить Софию. Защитить ее.

Теперь это все, что действительно имело значение.

Яна

Элиа весь день просидел перед мостом, не сдвинувшись ни на миллиметр. Мне было невыносимо видеть его таким.

Сломленным и маленьким.

Наследник семьи Леан всегда был для меня ярким, как лезвие клинка.

Целеустремленным кинжалом, о который можно пораниться. Теперь он затупился.

Сломался прежде, чем успел взмыть в воздух и перерезать горло.

Я не смела еще раз посмотреть на него. Тем более, что со вчерашнего дня Зан Захрай одаривала меня жалостливыми взглядами. Вместо этого я предпочла сидеть у своей палатки. Держала пальцы в постоянном движении, снова и снова прошивая шов на синей ткани. Швы накладывались друг на друга. Они становились крепче, когда их сшивали в несколько слоев. Прочнее, если сильно не тянуть за него или не распарывать кинжалом.

Закончив шитье, я успокоила покалывание в пальцах. Чувство, которое всегда преследовало меня с детства. Сегодня стало еще хуже. Сегодня я едва могла успокоиться. Особенно потому, что была зла. Зла на все, что судьба уготовила нашему народу.

Я снова посмотрела на Элиа. Солнце уже зашло, но он все еще смотрел вверх, на башни, словно мог найти в них ответ.

Ответ, который на самом деле он уже знал. Сам принц говорил с ним. Прямой рупор пленницы Софии.

– Как думаешь? Он разберет палатки? – спросил Иван, опустившись рядом со мной.

Я подавила тихое рычание, когда дым его сигары ударил мне в нос. Я не хотела разговаривать с ним, но старалась контролировать свою неприязнь. Мне не хотелось лишний раз связываться с наследницей Захрай.

– Он сделает все, что посчитает нужным, – в конце концов ответила я, надеясь, что он закроет эту тему. Но Иван с хрипом втянул воздух. Он определенно слишком много курил.

– Он наследник, – подтвердил Иван. – Но что сделала бы ты?

– Это вообще не обсуждается, – раздраженно отозвалась я, пытаясь не закатить глаза, прежде чем продолжила возиться со швом.

Где образовался толстый след из ниток, который приятно ощущался под моими пальцами.

«Любовь причиняет боль», – слышала я голос Зан Захрай.

И старалась больше не думать об этом.

– Ты недооцениваешь свои лидерские качества, Яна. – Я вздохнула и опустила свои швейные инструменты.

– Откуда ты знаешь?

Иван снова выдохнул мне в лицо струю темного дыма, так что я начала кашлять, уже приготовившись швырнуть ему в лицо ткани.

– Потому что я это знаю. – Его самодовольная ухмылка и глубокие морщинки вокруг рта заставили меня скрипнуть зубами.

Что он вообще знал обо мне? Он был простым стэндлером, который присоединился после меня.

Независимо от того, что со мной произошло.

– Ты недооцениваешь свое происхождение, Яна.

– А ты переоцениваешь свой здравый смысл. Когда ты закончишь? Я оставила свое прошлое в покое.

– Никто не любит говорить о своем прошлом, – хрипло сказал он.

– Тогда не будем это делать. – Потому что ничего не осталось. Только сено и побег. Кровь и боль. Одинокая тень, которая отдала меня в заботливые руки стэндлеров. Моей семьи. И это все, что имело значение. Мне больше не нужно было думать о своем прошлом.

С ужасом я обнаружила, что даже не помню, как выглядели мои родители. Но понимала одно: я сразу узнаю отца, если увижу его голову на плахе. Где ему самое место.

– Я хочу сказать, что ты довольно похожа на своего отца. Очень даже похожа.

– Что ты знаешь о моем отце?

– Больше, чем ты думаешь, – ответил он и посмотрел на меня, ухмыляясь. Разозлившись, я вскочила и уронила свои инструменты.

– Я уже сказала, что не хочу об этом говорить, Иван. – Какое бы прошлое он не разделял с моим отцом. Хватит и того, что за все эти годы он не проронил ни единого слова об этом.

– У твоего отца было точно такое же выражение лица, когда он сердился. И поверь, твой отец мог рассердиться.

– Прекрати! – Слезы навернулись на глаза. – Я не мой отец.

Я не была преступницей. Или убийцей.

Или разыскиваемой.

Я даже больше не была его дочерью. Здесь я просто Яна. А не та, за которой, казалось, гналось целое королевство.

– Твой отец столько всего передал тебе по наследству. Столько всего! Каждую клеточку твоего тела. Каждый шрам… каждый дар… Сердце женщины подобно океану, Яна. Бесконечно глубокому. Но и в нем могут свирепствовать бури. Как волны, что заглатывают все вокруг, пока ничего не остается.

– Что ты знаешь?

– Я знаю все о тебе. Все.

– Ты лжешь! – Кровь прилила к моему лицу.

– Злость может вызвать дар. Как я вижу, ты невероятна зла. Была такой же, когда Элиа пытался убить осла. Ты не смогла сдержать себя, не так ли, Яна? Ты выпустила гнев. Тебе понадобился твой дар в первый раз.

Я знала, что этот инцидент когда-нибудь погубит меня. У меня не получилось отгородиться от этого.

– О чем ты говоришь?

– Ох, Яна, – сказал он, скучающе проводя рукой по волосам. – Ты наверняка слышала о дарах, которые Боги когда-то завещали людям. Редкие дары. Один из них… сельтерский дар.

– Ты несешь чушь! Ты совершенно сошел с ума! Нет никаких Богов.

– Когда-то ты в них верила, – равнодушно продолжил он. – Твоим любимым был Бог права. Как и тот, кому бросил вызов твой отец.

– Да что ты знаешь обо мне и моем… отце?! – Руки начали дрожать. Импульс, который я подавляла годами, распространялся по моему телу, как смертельная болезнь. Руки горели, голова гудела, сила захлестнула меня, пока в конце концов не собралась в моих пальцах.

Я резко потянулась к своим иголкам и ниткам, чтобы почувствовать прочный шов, который собирал меня воедино. Меня и мои дрожащие руки.

Но было уже поздно. Иван выхватил у меня ткани и невозмутимо продолжил:

– Ты как он. Совсем как он.

Я подняла руку, чтобы заставить Ивана замолчать. Посмотрела на кинжал, висевший на деревянной доске у повозки Элиа. Между тем мир вокруг меня словно замер. Я, как завороженная, наблюдала, как над Иваном вдруг поднялся кинжал.

Завис над ним. Но тот рассмеялся еще громче.

Так хрипло, что я догадалась, как он задыхается от дыма в горле.