Сопротивление большевизму. 1917-1918 гг. - Сергей Владимирович Волков

class="p1">Зато вечером, на заседании Совета, наш комитет обзывали «корниловской сволочью, старорежимниками, которых нужно разогнать», и т. д. Когда же член нашего Союза спросил, зачем реквизирована гостиница «Дрезден», то ему ответили, что Совет распоряжения не давал и о том, что туда оружие свозят, ничего не знал.

15 октября «Дрезден» был совсем захвачен рабочими и превращен в военный штаб. В Московском Совете все ночи напролет происходили заседания; к зданию Совета подкатывали грузовики, наполненные оружием, и доставлялись пулеметы. Отсюда оружие развозилось в разные части Москвы, особенно – в рабочие кварталы. Что же делал в эти дни полковник Рябцев?

* * *

20 октября у нас было тайное совещание, на нем присутствовало много офицеров. Мы решили потребовать для вооружения нашей команды 3000 винтовок и большое количество патронов. Официально это оружие предназначалось для нашей команды, конвоировавшей пленных на фабрики. Приказание на выдачу нам оружия мы получили из штаба. Председатель Крылов отправился с солдатами в арсенал; им заявили, что 21 утром можно прислать грузовик, и оружие будет выдано. Я довела об этом до сведения офицеров через корнета Нелюбовского, а сама отправилась в Белостоцкий госпиталь.

21 октября был послан грузовик и наряд солдат, с Крыловым и секретарем Союза Бутусовым. Все шло отлично, оружие погрузили. Но вдруг пришло заявление командующего войсками: оружия нам не выдавать. Почему полковник Рябцев изменил свое предыдущее решение, мы не могли узнать в штабе, а сам он отказался нас принять. Напрасно добивался комитет и того, чтобы быть принятым дежурным генералом. Никакие уговоры не подействовали. Между тем все ждали каких-то событий, и в ожидании никто ничего не делал. Большевики, не встречая нигде препятствий, совсем спокойно подготовляли свое выступление. К счастью, мне удалось до этих событий устроить общежитие для солдат при комитете. Я все перевела на новое место, в Деловой Двор, где была снята квартира на два года у Второва. Я позаботилась и о кухарке для обедов. В день выступления большевиков в «Дрездене» находились только те из наших членов, которые умышленно задержались в гостинице для разведки, да еще оставалось кое-что из обмундировки, которую не успели перевезти в новое помещение.

Накануне выступления большевиков, т. е. 26 октября утром, в комитет пришел корнет Нелюбовский, присланный офицерами, постановившими обратиться за оружием и помощью. Я уверила корнета, что с солдатами он может говорить спокойно: я за них ручаюсь. И действительно, наши солдаты, выслушав корнета, написали офицерам бумагу, в которой заявили о полной с ними солидарности. На бумаге подписался весь комитет вместе со мною. Один из солдат отвез за корнетом Нелюбовским три нагана и несколько ручных гранат.

В Москве было тревожно, всюду ездили вооруженные рабочие на грузовиках с пулеметами, прохожих на улицах не было, магазины закрывались. Команда наша в то время помещалась на Цветном бульваре, в Манеже и в цирке Соломонского. Председатель Крылов предложил нашим офицерам переодеться в солдатские шинели, что и было сделано перед выступлением большевиков.

Утром 26 октября около 11 часов прислали из штаба за нашим комитетом. Отправились председатель Крылов, секретарь Бутусов, казначей Юберт. Полковник Рябцев позвал солдат в кабинет и спросил, можно ли рассчитывать, что комитет станет на защиту Временного правительства. На это Крылов ему ответил, что наши солдаты не стали бы защищать того правительства, которое ведет страну к анархии и засадило в тюрьму лучших генералов, но так как за ошибки правительства не должен страдать народ, бежавшие из плена все-таки выступят против большевиков.

– Теперь вы видите, какую ошибку сделали, не выдав оружия бежавшим, – сказал Крылов.

– Да, но вы забываете, что я всецело подчиняюсь Совету депутатов, – ответил Рябцев.

Вернувшись из штаба в комитет, мы получили точные сведения о том, что против большевиков будут драться военные училища и школа прапорщиков, которыми будут командовать полковники Хованский, Дорофеев и Матвеев[87].

В гостиницу «Дрезден» привозилось много оружия, устанавливались на Скобелевской площади орудия и пулеметы. Я отправилась в команду поговорить с солдатами, дала им по 25 рублей на человека и по сотне папирос и еще раз убедилась, что это люди вполне надежные. В команде находились и переодетые офицеры, многие были из польской части, были и офицеры, бежавшие из плена, помню между ними поручика Закржевского.

* * *

26 октября, часов в десять вечера, мы находились в нашем «дрезденском» комитете, где нам сообщили, что 56-й и 57-й полки, стоящие в Кремле, взбунтовались, ранили офицеров и захватили Кремль.

Так началось.

В «Дрездене» было полным-полно вооруженных солдат и рабочих, много еврейской молодежи, вооруженной с головы до ног. Отдавались какие-то распоряжения, поминутно уезжали и приезжали рабочие на грузовиках, привозя с собою арестованных офицеров, быстро наполнялись ими комнаты «Дрездена». Среди арестованных я заметила много мальчиков-кадет. «Дрезден» оказался первой тюрьмой для бедного офицерства.

За всем, что происходило на Скобелевской площади и у здания Совета, мы могли свободно наблюдать из нашего окна. Наши части с офицерами прорвались к Красной площади в Кремль, выбив оттуда большевиков, и, пройдя через Никитские Ворота, соединились с Александровским военным училищем. Много наших солдат было убито… Несчастные, они вернулись на родину для того, чтобы пасть от русской пули! Пали герои-солдаты в братоубийственной бойне, затеянной негодяями, втянувшими в нее темные русские массы разными заманчивыми посулами! И стены старого Кремля русские рабочие залили кровью русских воинов под указку агитаторов…

Я находилась на Красной площади с солдатом Андриенко, перевязывала раненых, а в два часа ночи с каким-то священником вернулась в комитет. Все перемешались, нельзя было понять, кто за, кто против большевиков. Привозили все больше и больше арестованных офицеров. В зале ресторана «Дрездена» столько их скопилось, что стояли вплотную друг к другу, по коридорам бродили пьяные матросы и рабочие. Были даже какие-то женщины с винтовками.

Поминутно входили в комнату солдаты, предлагая нашим солдатам водки. Поздно ночью пришел корнет Нелюбовский, страшно уставший; он рассказал, как дрались наши солдаты. Мы снабдили корнета удостоверениями, для него и офицеров Белостоцкого госпиталя, о том, что они бежавшие из плена. Всю эту ночь просидели мы в комитете и все время приходили солдаты за документами. Я все собиралась в Александровское училище, но меня не пустили солдаты. По улицам шла стрельба; я передала к себе домой по телефону, что нахожусь в комитете.

Председатель Крылов подал мысль попытаться освободить арестованных офицеров в «Дрездене». Никто не знал, что происходит, кого слушать, кто приказывает; эту минуту можно и должно было использовать, освободив хотя бы часть офицеров, – ведь почти все красноармейцы были пьяны! В комитете сохранилось много бланков