Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V - Александр Николаевич Федоров

— любил ли он наречённую по-настоящему. Говорят, что истинная любовь лишь распаляется на расстоянии. У него всё было не так. Через какое-то время после отъезда из Танна Увилл понял, что непозволительно редко думает о покинутой невесте. Поначалу он списывал это на все те треволнения, что перепали на его долю, но со временем жизнь его стала спокойней и освободила больше времени для прочих мыслей. Но и тогда Солейн нечасто всплывала в его сознании.

Сейчас, после летних событий, чувства вроде бы вернулись, но, положа руку на сердце, Увилл сомневался — а те ли это чувства? Иногда ему казалось, что Солейн — лишь очередная цель, которой он должен достичь во что бы то ни стало, лишь ещё одна ступень, ведущая к величию.

Однако, как бы то ни было, сейчас его сердце трепетало так, что, казалось, вот-вот готово было выскочить из груди. Глядя на эту дверь, за которой он провёл столько счастливых часов, Увилл словно бы на время вновь вернулся на пять лет назад, когда сердце его ещё не было столь очерствлено жаждой мести. И всё же долго торчать тут не следовало — кто-то из слуг мог заметить незваного гостя. Поэтому Увилл тихонько постучал тем условным стуком, о котором они с Солли условились ещё в детстве.

Ему показалось, что он услышал лёгкий вскрик изумления через массивную дверь, однако же прошло некоторое время, а она так и оставалась закрытой. Возможно, возглас Солейн был лишь игрой его воображения, и она просто не услышала лёгкого стука? С некоторой досадой Увилл постучал чуть громче.

Дверь не открывалась. Однако Солли должна была быть в комнате — в это время дня, да ещё и при таком стечении гостей она вряд ли сейчас бывала где-либо ещё! Неужели она не откроет?

Опасаясь, что его могут увидеть, Увилл прислонился к двери спиной, частично скрывшись в неглубокой нише. На всякий случай он надавил на дверь, но та была заперта. Неужели ему придётся уйти, так и не достигнув своей цели?

Продолжая вжиматься в доски, он вновь постучал — уже обычным, а не условным стуком. И на этот раз явно услыхал движение по ту сторону двери. Солейн была в своей комнате! Более того, она, похоже, стояла прямо у двери.

— Солли, прошу, открой! — тихонько произнёс Увилл, и в голосе его слышалась мольба и едва ли не отчаяние. — Пожалуйста…

И девичье сердце не выдержало. Лязгнул отодвигаемый засов, и Увилл едва успел отпрянуть от двери, прежде чем она отворилась. На пороге стояла хрупкая женская фигурка, при виде которой сердце молодого человека забилось с невероятной силой.

— Солли!.. — выдохнул он, чувствуя, что уснувшая было любовь вспыхнула с новой силой.

— Что тебе нужно, Увилл? — лицо девушки было одновременно скорбным и строгим, а в глазах тускло светилась боль, набухая слезами под нижними веками.

— Увидеть тебя, любимая! И поговорить.

— О чём нам говорить?

— О, мне многое нужно сказать тебе, Солли! Только, во имя всех богов, впусти меня! В любой момент может пройти кто-то из дворни, и тогда всё пропало…

Несколько секунд Солейн неподвижно стояла, словно не могла решить, как поступить дальше, но затем, поморщившись будто от внезапной боли, всё же сделала шаг назад, впуская бывшего жениха.

— Благодарю тебя, любимая! — горячо воскликнул Увилл, быстро вбегая внутрь и закрывая за собой дверь. Лишь теперь он мог выдохнуть с облегчением.

— Не называй меня так, Увилл! — гневно ответила Солейн, отступая, поскольку молодой человек сделал было движение, чтобы обнять её.

— Почему же, Солли? — Увилла словно не смутил этот холодный приём. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше жизни!

— Больше жизни? — презрительно качнула головой девушка. — В мире есть тысячи вещей, которые ты любишь больше меня, Увилл! Потому что иначе ты не бросил бы меня ради своей бессмысленной мести!

— Не такая уж она и бессмысленная, ведь я теперь — лорд домена!

Как мы видим, Увилл скромно не упомянул, что по факту он уже не является лордом.

— Поздравляю тебя! — язвительно поклонилась Солейн. — Это, несомненно, стоило того, чтобы бросить меня и предать моего отца!

— Я не бросал тебя! — вскипел Увилл, чья натура довольно быстро взяла верх над романтическими чувствами. — Если ты забыла, то это именно твой отец расторг помолвку! Я ждал этой свадьбы как чуда, Солейн! Что же касается предательства… Скажи, как назвать отца, который отказывается помочь сыну? Отца, который вместо этого угрожает лишить наследства? Если это не предательство, то я уж тогда и не знаю! А я не предавал твоего отца!

— Ты ударил его в спину, Увилл! — покраснев от злости, крикнула Солейн. — Ты напал на домен, который взрастил и вскормил тебя! Ты атаковал человека, который двадцать лет был тебе добрым отцом!

Да, Солли, несомненно, отличалась характером от Камиллы. Появление Увилла, казалось, заставило её растеряться, но сейчас она вновь была готова показать свои зубки. И сколь выводила из себя, сколь бесила молодого короля овечья кротость родной сестры, столь же восхищала, хотя и несколько пугала кунья ярость сестры сводной.

— Это никак не связано с твоим отцом, Солли! — Увилл лгал, не моргнув глазом. — Я напал на домен Танна лишь потому, что об этом просили меня люди, желавшие вернуться в подданство Колиона! Будь это любой другой домен, и владей им любой другой лорд, я поступил бы точно так же!

— Да, но это был не любой домен, и не любой лорд! Это был домен твоего названного отца! И ты поступил так, как поступил!

— Мы не с того начали, Солли, — сбавил тон Увилл, испугавшись неистового напора девушки. — Я пришёл не для того, чтобы спорить о политике!

— Тогда зачем ты пришёл?

— Ты знаешь… — Увилл вновь попытался поймать нежно-романтический тон, но это было сложновато, так как голос всё норовил вновь сорваться на высокие истерические ноты.

— О, как выяснилось, я совсем тебя не знаю, Увилл, — горько возразила Солейн.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, Солли! — с жаром заговорил Увилл. — Пока твой отец против нашей свадьбы, но однажды он сменит гнев на милость, я в этом уверен! Мне придётся исчезнуть на какое-то время, но, обещаю, ты ещё услышишь обо мне! И знай, что всё, что я делаю, я делаю для тебя!

— О, быть может однажды отец и сменит гнев на милость, Увилл. Но я — никогда! Всё, что ты делаешь в жизни, ты делаешь только ради себя самого, и я никогда не поверю в обратное! Уходи, Увилл! Уходи навсегда! Я не