Язычник - Александр Мазин

Владимир – сам изрядный любитель ловитв, появился быстро.

Мишку оценил.

– Такого большого зверя даже я не брал, – сказал он. – Если не считать Роговолта! – И засмеялся.

Столпившиеся вокруг вои тоже расхохотались. Эко князь пошутил.

– Я его ножом убил! – похвастался Горм.

– Да ну? – Владимир подошел к туше, вынул собственный нож – прямой обоюдоострый клинок в пядь длиной, втолкнул в рану.

– Точно, – сказал он. – Я даже удар этот знаю. И сам так могу. Это варяжский прием. А ты у нас – нурман, верно? Ну-ка сними шлем, воин. Хочу я на тебя посмотреть.

– Не стоит на меня смотреть, – мрачно произнес Горм.

– Ну это я сам решу, – голос князя посуровел. – Шлем долой, живо!

– Ну твоя воля, – Горм вздохнул.

И осторожно стянул с головы шлем.

Голова Горма до самых глаз была обмотана пропитавшимися кровью тряпками. Вместо правого глаза – струпья запекшейся крови. Правая сторона лица – одна сплошная опухоль.

– Что ж ты, дурень, в шлеме ходил? – удивился князь. – Тяжко же.

– Тяжко, – согласился Горм. – Зато никто не видит, каково мне. Я, конунг, боль хорошо терплю, да только боец из меня нынче неважный. А места здесь беспокойные. Увидели бы, что я ранен… Мало ли что… А когда я в шлеме, так и не видно. А про варяжский твой удар я не слыхал. Случайно получилось.

– Теперь будешь знать, – сказал князь.

– Буду, – согласился Горм. – Но на медведя больше не пойду. Этак и без второго глаза остаться можно. Так ты берешь подарок или как?

– Беру! – ответил князь. – Сегодня и съедим твоего мишку. А голову я сохраню. Знатная голова. Торкель!

– Я, конунг, – нурманский ярл выступил вперед.

– Славный у тебя воин! Позаботься о нем как следует.

И махнул рукой, чтобы забирали мишку.

– Славные, – согласился ярл – в спину уходящему князю.

«Правда этот – не мой», – добавил ярл мысленно.

Но вслух уточнять не стал. Воин и впрямь славный. Видно – из одиночек. Если выживет, можно и в хирд взять.

– Гудмунд, позаботься о нем, – переадресовал ярл распоряжение князя.

– Жрать хочешь? – спросил Гудмунд Желтый.

– Хочу, – ответил Горм.

– Тогда шагай за мной.

Дверь за Гудмундом закрылась. Горм остался один. Сначала он задвинул засов. Потом выплюнул изо рта восковый ком, заложенный под щеку. И наконец содрал с лица хитрую повязку – кожаный лоскут, на который птичьим клеем было налеплено подобие выбитого глаза и в клочья разодранного лица. Нурман Горм исчез. Зато появился киевский гридень Богуслав Серегеич.

Затем гридень чесался. Долго и с невероятным наслаждением. Кто знал, что именно зуд будет самым серьезным испытанием. Если не считать того, когда Владимир угадал по ране убитого медведя варяжскую сноровку и потребовал снять шлем. Что ж, нанятый Устахом скоморох заслужил свои полмарки. Сработал отменно. Владимир Славку не признал. И никто из нурманов не признал в нем чужого. Бог помог, должно быть.

Славка перекрестился и снова принялся чесаться. Потом умылся из ковша и почувствовал себя совсем хорошо.

С мишкой все придумал Устах. Вместе со Славкой они поехали на соседнее Волохово капище и купили этого мишку аж за гривну серебром. Волохи продали его охотно. Зверь был огромный и жирный, при этом хитрый, злобный и коварный. Весной мишка задрал кого-то из гостей, а потом сильно порвал одного из охотников, вызвавшихся порешить громадную зверюгу.

Устах прикончил его легко. Невелика удаль для варяга – убить зверя на цепи. Славка и сам бы мог, тем более что укромный этот удар – прямо в медвежье сердце, Славка ведал. Отец научил. А отца – Рёрех. Удар был, точно, варяжский. Устах Славку к медведю не подпустил. Сказал: нечего удачу по мелочам разменивать. Это было правильно.

Славка аккуратно отложил в сторону повязку со скоморошьей поделкой. Еще пригодится. Скинул бронь, снял сапоги, лег на лавку и спокойно уснул. Пару раз его будили. Сначала приходил лекарь, а потом – князя посыл: на пир звать. Лекаря Славка шуганул и на пир тоже, естественно, не пошел. Проснулся, когда совсем стемнело.

Пора заниматься делом.

Надевать скоморошью «полумаску» Славка не стал. Ночь безлунная, одежка на нем – нурманская. Сойдет за своего. Вооружился легко: меч, топорик, кольчужка, войлочный колпак, который можно надвинуть до глаз. Панцирь, шлем, щит – оставил. Сапоги сменил на мягкие поршни. Ему нынче не в строю биться, а лазать да прятаться.

На кремлевском дворе народу было немало: воины, девки, челядь. Воины в большинстве – крепко навеселе. Княжий пир все еще длился, шумел, но за столами остались самые стойкие. Мишку небось уже слопали.

Шум был Славке на руку. И всеобщий пьяный чад – тоже.

Слегка пошатываясь, будто тоже из-за стола, Славка побрел к конюшне. Никто ему не мешал, никто не пытался остановить. Разве что один раз повисла на шее пьяная теремная девка, но Славка ловко скинул ее на руки подвернувшегося новгородского молодца.

В конюшне было довольно людно. Многие из денников пустовали. Вернее, в них не было лошадей. Зато в избытке имелось сено…

Двигаясь в темноте вдоль стойл, Славка чуял не столько лошадиный дух, сколько человечий. Слышал, соответственно, пыхтенье и взвизги, а также – сочный храп тех, кто уже навеселился.

Эх, будь сейчас со Славкой хотя бы сотни две киевских гридней – и половина обосновавшегося в кремле Владимирова войска никогда бы уже не проснулась. Но сам он убивать никого не стал. У него другая задача: найти своего «хузарина». Наверное, в темноте конюшен Славка никогда бы его не нашел. Однако жеребец сам узнал хозяина. Обрадовался, заржал, сунулся наружу.

Славка его приласкал, убедился, что седло и прочая упряжь здесь же, в стойле, и быстро оседлал коня. Затем прошелся вдоль стойл, подобрал и взнуздал еще одного конька. По степной привычке, не поленился и подготовил еще двух, заводных. И только после этого отправился искать ту, из-за которой и пришел в логово ворога.

И вновь Славке повезло. Когда он выходил из конюшни, мимо прошмыгнула девка, в которой он признал одну из челядинок Рогнеды.

Пойманная за помятый сарафан девка покорно замерла. Она мелко дрожала, но не стала противиться, когда Славка увлек ее обратно в конюшню. Еще бы она противилась здоровенному «нурману»!

Судя по тому, как от девки пахло, ее только что изрядно попользовал кто-то из победителей. Может, и не один.

Оказавшись на сене, девка начала тихонько поскуливать. Как больная собачонка.

– Не бойся, – шепнул Славка. – Я тебя не трону. Скажи мне только, где твоя княжна?

Девка от удивления даже скулить перестала.

– Зачем это вам, господин мой? – прошептала она.