Огонь и ярость - Лиззи Принс

кухне появляется Аид с фруктовым мороженым в руках. Мгновением раньше его там не было. Был ли он в гараже?

— Я ударилась головой сегодня вечером? — Бормочу я.

Аид — это тот, кого я хотела увидеть, но Атлас не упомянул об этом Аресу, так почему он здесь? Ничто в этой ночи не получается так, как я ожидала. Включая этот дом. Я всегда представляла Ареса в огромной военной комнате с картами континентов, развешанными по стенам. У них были бы маленькие кнопки, обозначающие сражения или что — то в этом роде, и показывающие, как каждый из Богов претендовал на свой кусочек мира. На большом столе была бы построена масштабная модель военной кампании с крошечными металлическими лошадками и солдатами, которых перемещали по горам и городам.

Я не ожидала увидеть пригород.

Арес закатывает глаза. — Садитесь в кожаные кресла. Я не хочу, чтобы вы намочили мой диван. — Он устраивается на краешке дивана, закидывая ноги в ботинках на низкий столик. Я замечаю, что он все еще в ботинках.

Аид выходит из кухни, все еще поедая свое фруктовым мороженное, но также держа в руках хрустальный бокал, наполненный янтарной жидкостью. Эти две вещи не могут быть приятными на вкус вместе. Он садится на противоположный конец дивана. Я выбираю кресло, ближайшее ко входу. Атлас не садится. Он стоит рядом с моим креслом, скрестив руки на груди, его лицо ничего не выражает.

— Что ты здесь делаешь? — Выпаливаю я Аиду. Я объясняю свою прямоту тем фактом, что я только что проснулась, и своим знакомством с Аидом. Я всегда чувствовала себя с ним комфортно, почти по семейному. Почему — то я все время забываю, что он Бог Подземного мира. Я должна кланяться и дрожать в своих ботинках. Вместо этого мне почему — то хочется его обнять.

— Рен. Я так разочарован.

У меня сердце сжимается в груди. О черт, я только что облажалась со всей этой ситуацией сегодня вечером. Я привела Атласа прямо в дом Бога. Они собираются убить нас.

— Перри была совершенно выбита из колеи, когда ты выбыла из игр. Она не перестает говорить об этом. Я боюсь, что она собирается выследить Джейд посреди ночи и задушить ее во сне. — Аид, похоже, в восторге от этой мысли.

Из моего рта вырывается лающий удивленный смех. Это не то, что я ожидала, что он скажет. Аид доедает эскимо и встает с дивана, чтобы выбросить палочку в мусорку на кухне. Это так по — домашнему.

Когда он возвращается в гостиную, его глаза искрятся добродушием. Как будто услышав мои предыдущие мысли, он пересекает комнату, наклоняется и обнимает меня одной рукой. Он выпрямляется и сжимает мое плечо, прежде чем погладить меня по голове.

— Почему его обнимают? — Голос Ареса звучит обиженно. Я поворачиваю голову и смотрю на Бога Войны.

— Хочешь, я тебя обниму?

— Я не хочу просить об этом, — раздраженно говорит Арес. Он ссутуливается на своем месте и закидывает лодыжку на колено другой ноги. Он берет пульт с кофейного столика и включает гигантский телевизор. Идет трансляция Олимпийских игр.

Правда?

Что происходит прямо сейчас?

— Каким бы восхитительным ни было это воссоединение, нам, вероятно, следует перейти к цели нашего визита. — Атлас сердито смотрит со своего места рядом со мной. Я протягиваю руку и щиплю его за бедро, заставляя его вздрогнуть. Арес хихикает со своего места на диване, а Аид выглядит подозрительно, как будто пытается скрыть ухмылку. Каким бы грубым ни было резкое заявление Атласа, он не ошибается.

— Атлас прав. — Вот тут начинается самое сложное. Я сажусь на руки, чтобы не размахивать ими, пока на ощупь пробираюсь по этому минному полю. — Я хотела бы поговорить с вами о кое-чем щекотливом.

Это неподходящее слово для данной ситуации, но на самом деле, нет подходящего термина, который бы описал, насколько все это хреново. Внезапно тепло, исходящее от Атласа, становится скорее успокаивающим, чем удушающим. Я вытираю ладони о штаны, а затем скрещиваю руки на груди, чтобы перестать ерзать. Я поднимаю взгляд на телевизор и удивленно моргаю, когда вижу Грир. На данный момент показывают кадры со всех испытаний и определяют рейтинг оставшихся чемпионов. Это нереально.

— Просто выкладывай, — говорит Арес, зевая. Наверное, я наскучила ему, но он не какой — то слабый Бог, обладающий незначительной силой. Я собираюсь рассказать свой секрет Богу Подземного Мира и Войны. Секрет, о котором мой отец бесконечно напоминал мне, чтобы я никогда не рассказывала ни одной живой душе.

Я запоминаю все возможные выходы на случай, если нам понадобится бежать. Там есть раздвижная стеклянная дверь, которая ведет во внутренний дворик. Я могла бы запустить маленькой металлической статуэткой собаки, которая стоит на книжной полке, в стекло. Оно бы разбилось, и мы с Атласом смогли бы убежать.

У Ареса есть собака? Или он просто хочет собаку? В этом доме полно всякого дерьма на собачью тематику.

Атлас ерзает, пересаживаясь на подлокотник моего кресла. Его рука ложится на спинку, почти обвивая мои плечи. Я знаю, что он притворяется, пытаясь дать понять, что он не боится двух Богов, сидящих перед нами. Да и я бы не сказала, что боюсь их. Да, они могут избить меня до полусмерти, вздернуть на веревке и пытать, но если у них нет клинка Гефеста, они не смогут убить меня.

Вот только я готов поспорить, что у них двоих в арсенале есть такое оружие.

— Мне нужна помощь в поиске кое — кого, кого, я думаю, ты можешь знать. — Я обращаюсь к Аиду.

Его взгляд опускается на амулет у меня на шее, прежде чем опуститься чуть ниже. Из — под моей рубашки выглядывает верхняя часть фирменного клейма Натаниэля.

— Что это? — Аид кивает на мою грудь. Он уже видел мое ожерелье. И он знает, что такое грудь. Я не хочу отвлекаться на разговоры об этом придурке, Натаниэле, поэтому я поднимаю воротник своей майки.

— Роджерс подумал, что должен пометить ее как свою собственность, — беспечно говорит Арес, но смерть, назревающая в его взгляде, и то, как раздуваются его ноздри, совсем не легкомысленны.

Когда мой взгляд возвращается к Аиду, у меня кровь стынет в жилах. Его глаза всегда темные, но прямо сейчас они — бурлящая бездна черноты. Я не могу отвести взгляд. Я клянусь, что тысячи душ плавают в темных глубинах, глядя на меня с пылающей жаждой мести.

Моя Фурия поет. Я сгибаю плечи, чувствуя жжение в крыльях, когда они жаждут