Прямой наводкой по ангелу - Канта Ибрагимов

— Да нет, нет у меня таких денег!

— Я знаю, сколько у тебя есть, — тон Столетова стал металлическим, даже не узнать.

— Так мне и от этих надо откупаться.

— Гута, — нравоучителен и очень зол начальник Туаева, — это не балаган и не любимое твое заведение — казино, а госслужба, где ты чиновник. И посему выбирай словечки, а лучше вовсе молчи, исполняя политические распоряжения руководства родной страны. Ни от кого ты не откупаешься, — просто «незримо» для нас финансируешь земляков, и это твой, скажем так, патриотический долг, никуда не денешься, ты ведь чеченец.

— Да я видеть не могу эти бородатые морды.

— Своих «видеть не может», — ехидный тембр силовика.

— Тогда как на нас, русских, смотришь?

— Я, я, — замешкался, чуть ли не заикаться стал Туаев, и что он ответил, Роза уже не слышит — все заглушила музыка.

Потом кричать перестали, видимо, торг завершен; и не с молотка, а молотком замахнулись над Грозным, и так страшно, так безнадежно от этих слов, что никакое благоухание духов не погасит смрад, исходящий от этих трех сторговавшихся душ, так что, пытаясь отстраниться, даже под землю провалиться, подалась Роза вниз по лестнице, от надвигающейся тревоги не удержалась, полетела кубарем, упав навзничь, прислушалась — они ничего не слышат, под динамичный рев дешевой попсы обсуждают последние нюансы сделки, и при чем тут Мальчик — сирота, бабушка — ветеран войны и инвалид, если вопросы геополитики, а значит глобального капитала решаются?…

Наконец телевизор выключили.

— Фу ты, чуть не оглох, — усталый тембр силовика.

— Эта пошлая музыка — похлеще бомбежки.

— Так оно и есть, разлагает молодежь, — вновь степененный голос Столетова.

— То ли классика… А, впрочем, неужели вам пришлось испытать ужас бомбежки? Разве что приказы об этом отдавать.

— Я солдат и выполняю приказ политического руководства страны. Как сейчас.

— «Сейчас» — не бескорыстно… Ну-ну, не будем по пустякам ссориться. Все мы, так сказать, подневольные солдаты.

— Только вот кому вы служите? — груб и, похоже, уже под хмельком тембр силовика.

— Служу, как и вы, России-матушке.

— А деньги-то американские?

— Ну, доллар во всем мире доллар, — и со смешком:

— А если вы такой бравый патриот, можем с вами и рублями рассчитаться. Ха-ха-ха! Тогда вы станете не мультимиллионером, и не миллиардером, а, Боже, сколько нулей!

— Перестаньте, Илья Аркадьевич, — суровый тембр силовика. По движению стула и тяжелым шагам Роза догадывается, что военный встал.

— Что вы так встревожены? — не унывает Столетов.

— Вы богатейший человек.

— Гута, оставь нас, — чисто воинская команда, и, видимо, подойдя к Столетову.

— Я никак не пойму: вроде вы, Илья Аркадьевич, не та мразь, что Россию распродает, я сверил по многим каналам, вы должны быть настоящим россиянином-патриотом, хотя и имеете замки за бугром…

— Бросьте! — небрежно перебил Столетов, судя по звукам сверху, тоже встал.

— Что-то, как никогда ранее, мы сегодня вспоминаем «патриотизм», «родину», только что свершив грязную сделку.

— К тому я и веду, — в свою очередь повысил тон силовик.

— Я-то человек военный и знаю, что война сыновей не родит, жертвы со всех сторон будут немалые, и в первую очередь пострадают мирные граждане… Да простит меня Бог, я исполняю приказ.

— Повторяю, не бескорыстно.

— Лучше так, чем олухом.

— Ничего себе «олух»! Подпольный олигарх!

— Оставьте! Я воевал, и думаю, заслужил жить не как вы, роскошно, но, по крайней мере, не хуже, чем этот паршивец Гута, разжившийся на горе своего народа.

— Хе, а чем мы лучше?

— В этом весь сказ. Поймите, Илья Аркадьевич, я-то солдат и исполняю негласный приказ. Но как вы, политическое руководство державы, могли пойти на этот шаг: ведь фактически Россия проигрывает какой-то Чечне!

— Вот теперь вы правы. Это действительно «шаг». И, как говорил сам Ленин, это шаг назад:

— тактика, чтобы через некоторое время сделать не два, а даже четыре шага вперед. — Что-то я недопонимаю.

— А что тут «недопонимать»! Это стратегия, все просчитано и подготовлено. И к чему вас только в академии учат? Ни пяди земли — ни врагу, ни друзьям. Россия разбогатеет, ну, и мы должны. Так что, не унывайте, дружище, без жертв побед не бывает!

— Да как же мне не унывать, ведь крайнего будут искать, со службы как пить дать, турнут.

— Ой, велика важность — служба! Да нас всех в отставку пошлют. И слава Богу, мы свое дельце славно провернули. Все нам завидуют, сам знаешь.

— Может, это и так. Но вы, Илья Аркадьевич, жутко грамотны и языкасты, и связи везде, по всему миру. А я отставной генерал, простой пенсионер. А я хочу еще на благо родины послужить, ведь еще не стар, всего полтинник.

— Ну, раз охота такая, можете губернатором стать, иль на худой конец депутатом.

— Подсобите, Илья Аркадьевич, по старой дружбе подсобите, а я в долгу не останусь.

— А тут долгов быть не может — деньги, как говорится, вперед: пятерочка — депутат, червончик — мэр, иль даже губернатор; все зависит от региона.

— Червончик? Это чего?

— Ну, конечно же, миллионов.

— Да вы что?

— А что? Ну и скупердяй! Ты не хочешь десятую долю выложить, чтоб заиметь иммунитет, почет и власть?

— Хочу!… Только у меня еще один, последний вопрос. Вы ведь, Илья Аркадьевич, в Грозном родились, здесь выросли и учились.

— Ну, и что? — перебил его Столетов.

— Не жалко?

— Кого? Чего? Моего отца, отвоевавшего всю войну, которого от всего разжаловали и отослали сюда в ссылку, к дикарям.

— Какая ж это ссылка? Грозный — божья благодать, посмотрите в окно, все цветет и пахнет.

— Вот и оставайтесь в этой благодати. Только не забудьте оговоренный приказ отдать.

— Знаете что, уважаемый Илья Аркадьевич, сдается мне, что вы Грозному за что-то просто мстите.

— Да плевать я хотел на этот Грозный.

— Значит, и на Россию вы будете плевать, если уже не плюете.

— О-о-о! Какой пафос! Опять патриоты и лжепатриоты, — слышит Роза, как вдруг что-то на столе упало.

— Хватит трепаться, вы сами только что все и вся предали и продали.

— А вы, господин Столетов, отчаянный человек, — тембр силовика стал угрожающим.

— Не боитесь. Как-никак Грозный, война, и кругом мой спецназ.

— Хе, не боюсь, дорогой, — перешел Столетов на «ты».