Точка замерзания крови - Андрей Михайлович Дышев

своей глупой головой о стену. Обменять миллион настоящих американских долларов на марки по ужасно невыгодному курсу и, вдобавок ко всему, на безналичные!! Мне хотелось рыдать, кусать локти, рвать на голове волосы. – А я все удивалялся, как у нас научились так мастерски подделывать доллары. Прямо какой-то бред! Сон счастливого идиота!

– Вот-вот, именно идиота, – подтвердил Тенгиз. – Теперь ты понимаешь, почему мы так озабочены судьбой немца?

– Не совсем, – признался я, не боясь показаться в глазах двух гэбэшников полным кретином. – Пусть его судьбой будут озабочены те, кто отдал вам мешок с настоящими долларами.

– Дубина, – вежливо укорил меня Тенгиз. – Пока в Приэльбрусье народ верит, что недавно был совершен теракт, мы можем спать относительно спокойно. Но как только станет известно, что это была всего лишь инсценировка, то криминальная верхушка ласково попросит вернуть баксы назад.

– А кого попросит?

– Сначала того идиота, майора Гаджиметова, который проявил инициативу и обратился к ним. А потом, видимо, они найдут нас. Или наших жен и детей.

– Вас они найдут, – осторожно поправил я, делая ударение на слове "вас". – Ваших жен и детей.

Тенгиз будто не расслышал мое уточнение.

– И поэтому, – продолжал он, – начиная с этой минуты, мы все должны забыть про сон, про еду, про все на свете, и искать этого проклятого немца! Если мы не вернем бабки, нам никто не поможет.

– Это еще не все, – сказал Бэл. – Пока мы не найдем немца, никто не должен узнать, что мы всего лишь инсценировали захват заложников. Нас никто не должен видеть в этом районе. Тебе сбрить бороду! – кивнул он Тенгизу. – А я, наоборот, буду отпускать.

Я вспомнил про Машу.

– Вынужден вас очень огорчить, – сказал я. – Сегодня в баре я случайно встретил Машу. По-моему, она обо всем догадалась. Девчонка видела нас с Тенгизом у Ледовой базы.

– Что?! – вскрикнул Бэл и повернул голову к своему коллеге. – Ты что, обалдел?!

Тенгиз, покусывая кончики лохматых черных усов, стал нервно выбивать морзянку носком ботинка по ножке стола.

– Сам обалдел! Мне что, по-твоему, ночью надо было на Приют подниматься? – стал оправдываться он. – И тогда я еще ничего не знал про баксы.

– Значит, уже двое, – произнес Бэл и нервно дернул головой, словно хотел согнать с темечка назойливую муху.

– А кто второй? – спросил я.

Бэл выдержал паузу.

– Объясни ему, кто второй, – с нескрываемым раздражением сказал он Тенгизу.

– Ты что дурачком прикидываешься? – начал отводить на мне душу Тенгиз. – На кой ляд ты пригласил сюда Эда с Машкой?

– Что? – не поверил я своим ушам. – Хватит пургу нести! Никого я сюда не приглашал. Я что, по-вашему, совсем мозгами поехал?

Тенгиз и Бэл переглянулись.

– Ну, обанный бабай! – засопел Тенгиз. – Я этого высокоточного Эда как клопа по стенкке размажу, если он с нами играть вздумал. Сейчас я его сюда приведу, поговорим по душам!

Тенгиз шагнул к двери, взялся за ручку, но открыть не успел. Внезапно пол, стены и вся мебель, которая была в комнате, мелко задрожали, завибрировали, плафон над нашими головами закачался, и жуткий гул, нарастая с каждым мгновением, ворвался в комнату, вселяя в душу леденящий холод; лопнуло, как кусок фанеры, оконное стекло, стеклянные брызги смешались с упругой струей снежной пыли, которая с легкостью повалила нас всех на пол, как брандспойт сбивает с ног демонстрантов. Погас свет, кто-то истошно закричал – то ли в нашей комнате, то ли в соседней. Я машинально прикрыл голову руками; на спину упало что-то тяжелое и угловатое. Пол вздрогнул от чудовищного удара, так, что во мне, казалось, смешались все внутренности.

И все стихло.

42

Некоторое время я лежал не шевелясь, прислушиваясь к мертвой тишине и мысленно ощупывая свое тело. За ворот пуховика попал снег, и он неприятно обжигал шею. Я привстал, покрутил головой, но в кромешной тьме ничего не увидел, лишь перед глазами плыли зеленые и желтые пятна.

– Эй, мужики, – сказал я в темноту. – Все целы?

Откуда-то отозвался Тенгиз. Он для начала выругался, а потом спросил:

– Что это было?

– Кажется, "Малышка" сошла.

– Какая к чертям собачим малышка? – не понял Тенгиз. – Так примочило, будто стадо слонов по коридору пробежало… Никто не помнит, куда я зажигалку сунул?

– Она на столе лежала, – отозвался с другой стороны Бэл. – Сейчас я попробую найти.

Он гремел стульями, под его ногами скрипел снег.

– Черт возьми! – воскликнул Бэл. – У нас тут сугроб образовался. Стол полностью накрыло.

Мы услышали голоса, доносящиеся из коридора. Кто-то звал на помощь, кто-то громко ругался. Через щель из-под двери вылилась желтоватая лужица света. Тенгиз толкнул дверь и вышел в коридор.

– Кто разрешил выходить? – строго спросил он и по своему обыкновению задал сразу несколько вопросов: – У кого фонарик, дайте сюда свет! Это вы здесь орете, Эдуард? Я же приказал вам оставаться в комнате! Кого ранило?

Ни на один вопрос ему не ответили.

– Будет у вас когда-нибудь порядок или нет? – гремел в коридоре голос Эда. – Я вас спрашиваю, уважаемый представитель государственной власти! Что здесь творится? Почему мне запрещено выходить из комнаты?

– Что, и Машка здесь? – спросил я у Бэла, на ощупь продвигаясь к двери.

– Нет, она не пришла, – ответил Бэл.

– А кто вам сказал, что сюда их пригласил я?

– Эдуард сказал. Он пришел на Приют за полчаса до тебя, увидел нас с Тенгизом, но совсем не был удивлен, будто наша встреча здесь – в порядке веще. Морда злая, взгляд тяжелый: "Артисты! Клоуны!" Без всяких объяснений оттолкнул нас от двери и пошел по коридорам искать тебя.

– Что, он так и сказал: мне нужен Стас?

– Вроде того. Мы ему объяснили, что ты еще не пришел. Тогда его и понесло: "У вас в милиции – он нас за ментов принял – все, наверное, такие неорганизованные? Сначала издеваются на канатной дороге и даже прощения не просят, потом глупо шутят по поводу банкета. В Швейцарии, да будет вам известно, за такие моральные убытки, которые я понес, выплатили бы сотни тысяч долларов!" Ну, и так далее в том же духе.

– Это действительно чья-то глупая шутка, Бэл, – сказал я. – Мне совершенно незачем было приглашать на банкет этого неприятного типа вместе с его Лолитой. Да и какой банкет? В честь чего? При чем здесь они? Чушь какая-то!.. Мне надо с ним поговорить.

– Поговоришь… Кажется, Тенгиз несет фонарик.

Луч фонаря вспыхнул в проеме двери яркой звездой. Мы с Бэлом одновременно закрыли глаза ладонями.

– Я вас поздравляю! – сказал Тенгиз. – Нас по самую крышу