Уездная учительница магии - Варвара Корсарова

— Господин директор, простите, но порой вы сами себе противоречите. Сложно понять, что именно вы от меня хотите. Говорите, что ждете от меня новых методов и новой мысли. Но сами постоянно сдерживаете, укоряете!

— Если вас, молодых, не сдерживать, вы можете натворить дел, — улыбнулся он прежней доброй улыбкой. — И я не укоряю, а даю дружеский совет. Подсказываю, как лучше взяться за нелегкое дело нести цивилизацию в глухие уезды...

Я задумалась: стоит ли рассказать ему о моем прошлом? О том, что я бежала от дяди, вырвалась из сумасшедшего дома? И решила, что сейчас не лучший момент. Корнелиус на этом больше не настаивал. Кроме того, вины за утаивание этой информации я за собой не чувствовала. В конце концов, какое кому дело, что было в моей жизни раньше, до того как я стала учительницей! Я не преступница. И уж точно не настоящая сумасшедшая, а жертва дядиных интриг.

У местных жителей тоже полно скелетов в шкафах. И они вовсе не стремятся знакомить с ними окружающих.

* * *

Удивительно, но на следующей неделе не случилось ничего неожиданного или пугающего. Но и скучной назвать ее было нельзя: я решила последовать совету директора и уделить больше внимания своим прямым обязанностям.

Школа готовилась к осенней ярмарке. В этом году ее пришлось перенести на пару недель, потому что бургомистр Фалберт Флегг уехал по делам в столицу. Горожане не пожелали праздновать в отсутствии первого лица города — из года в год ярмарка проводилась по строгому сценарию, в котором бургомистр исполнял важную роль.

Флегг произносил приветственную речь, перерезал праздничную ленту, а затем в сопровождении самых важных горожан ходил от прилавка к прилавку, пробовал угощения, хвалил кособокие глиняные чашки, кривые свечи и сплетенные из разноцветных шнуров коврики. Он же выпивал первый бокал пунша после закрытия торговли и объявлял начало танцев и конкурсов.

Вместе со школьниками я усердно осваивала науку лепить из глины и отливать из воска, выпекать тыквенные оладьи и клеить ежиков из шишек. Моим ученикам ужасно нравилось, когда я приходила на занятия госпожи Барбуты по домоводству и садилась вместе с ними за парту.

Поначалу мои свечи и чашки выходили хуже, чем у восьмилеток, и дети наперебой подсказывали мне, как правильно взяться за дело. Им доставляло столько радости учить учительницу, что я вовсе не спешила совершенствовать свои навыки.

Но и собственные проекты я не запускала. Вместе с учениками мы извели гору сухарей и с пяток кастрюль помадки, проектируя сладкий сказочный замок. Потом мы брали ножи и вырезали из тыкв фонари со страшными или веселыми лицами.

Кроме того, я объявила родителям, что буду навещать учеников дома, чтобы посмотреть, как обустроено их место для занятий.

Одни рассыпались в заверениях, что будут счастливы видеть меня в гостях. Другие морщились и отвечали уклончиво. Мое требование пришлось им не по нраву.

Однако я настояла на своем и взяла за привычку заходить после занятий в один-два дома, порой без предупреждения. Возможно, это было бесцеремонно, но такова моя обязанность — следить за жизнью учеников не только в стенах школы.

Чаще всего меня встречали дружелюбно. Дети кидались показывать свои богатства — книги, игрушки, котят, а родители усаживали за стол и не выпускали, пока я не попробую каждое из выставленных блюд. Вечером Ланзо приходилось одному справляться с корзинами, которые приносили нам из «Хмельной коровы».

Но были и те, кто не желал пускать меня за порог, а если и пускали, стремились поскорей выпроводить.

Особенно холодный прием мне оказали в доме аптекаря Крежмы. Отец Владисласа вел себя вежливо, но его взгляд и интонации были едкими, как йод из его склянок. Аптекарь ни в какую не желал выслушивать мои замечания о недопустимости телесных наказаний.

— Да, иногда я вынужден прописать моему сыну пару хворостин. Что в этом такого? — говорил он воинственно, поправляя указательным пальцем пенсне. — Это самое действенное средство донести до мальчишки нужный урок. Не чужой человек ведь его учит, а отец родной! Как видите, у Владисласа есть все необходимое: своя комната, книги. Я не жалею средств на его образование. И вправе определять, как именно буду заставлять его усваивать знания.

Я вздохнула и решила вернуться к разговору позже; мне не терпелось убраться из холодного дома, насквозь пропахшего карболкой. Этот запах вызвал у меня воспоминания о клинике святого Модеста, и я чувствовала себя крайне неуютно.

Побывала я и в гостях у Регины Роберваль. Однажды после уроков она задержалась в классе и торжественно пригласила меня на чай.

— Я покажу вам, какие наряды мы сшили для кроликов Ады! Папа сказал, чтобы вы и Ланзо привели. Он теперь у вас живет, да? Завтра папа приедет и заберет нас после школы.

На следующий день после занятий Корнелиус действительно ждал у ворот в автомобиле. Со мной он поздоровался церемонно, но уголок его губ едва заметно подрагивал от скрытой улыбки, и я поняла, что идея позвать учительницу на чай исходила не только от Регины.

— Наконец-то ты побываешь у меня дома открыто и при свете дня, — шепнул он мне, когда помогал забраться в автомобиль. — И увидишь не только кухню.

Регина сразу же пожелала устроить для гостей экскурсию по дому. Она водила нас по комнатам, мы с Ланзо шли следом, замыкали процессию Корнелиус и гувернантка Алисия. Ее присутствие меня стесняло, особенно потому, что она то и дело порывалась вести себя как хозяйка. Поправляла Регину, без конца приглашала полюбоваться рисунком на обоях или оценить светильники.

Корнелиус помалкивал, и только едва заметно усмехался своим мыслям.

Признаться, дом меня поразил. Он был старый, его возраст выдавали панельные обшивки, тяжелые балки в потолках и гладко отполированные дубовые перила на лестнице. Но мебель была новой, и тот, кто подбирал ее, обладал хорошим вкусом и знал толк в уюте.

В комнатах полно солнца, стены от пола до потолка увешаны картинами, ногам приятно ступать по мягким коврам. В то же время заметно отсутствие настоящей хозяйки — женских безделушек нет на полках и в шкафах, на диванах ни одной вышитой подушки, которые так любит моя тетя.

Пожалуй, дом моего дяди отличался большей роскошью, но у этого дома был свой характер. Он обещал теплые вечера у камина, вкусную еду и задушевные разговоры в приятной компании.

— Вы привезли мебель из города?

— Да, — ответил Корнелиус. — Все выбирал сам, не стал поручать это важное дело постороннему.

— У вас замечательный дом! — воскликнула я с энтузиазмом, и это так развеселило Корнелиуса, что теперь он уже улыбался во весь рот.

Мне хотелось попросить его показать кабинет: эта комната как нельзя лучше отражает вкусы и привычки хозяина. Но тут выступила Алисия:

— В гостиной для вас приготовили чай, — сказала она с милой улыбкой, переводя цепкий взгляд с меня на Корнелиуса.