Нежная буря - Джайлс Блант

— Ты знаешь такого человека — Роберт Генри Хьюит?

Тупренас — Тупейший преступник на свете. Кардинал никогда в жизни не подумал бы, что Тупренас имеет какое-то отношение к Кики Б. и банде Рика Бушара.

— Да, я знаком с Робертом, — ответил он. — Не знал, что вы с ним друзья.

— Мы не друзья. Он сидит в одном корпусе с Риком. Сидел.

— «Сидел»? Что-то случилось с Робертом?

— Вот почему ты не больно-то хороший коп, Кардинал. Ты паршиво разбираешься в людях.

— Я действительно удивился, когда ты мне сказал, что вы друзья.

— В тюряге ни у кого нет друг от друга секретов, вот в чем штука. Этот твой маленький проныра как-то разнюхал, что Бушар тебя заказал. И это ужасно расстроило маленького проныру. Он пошел к Бушару и попробовал его отговорить. Жалко, что я этого не видел.

Кардиналу тоже хотелось бы это увидеть.

— Сначала он говорит Бушару, что тот ошибается насчет тебя. Мол, Джон Кардинал никогда ничего не украдет. Просто новое евангелие от Хьюита. Не ты один паршиво разбираешься в людях.

— Да, Тупренас умом не блещет.

— Как-как ты его называешь?

— Долго объяснять.

— Ясное дело, Рик решил прервать эту арию в защиту честного копа. И спел ему про две сотни штук баксов. Но потом твой приятель завел другую песню: мол, Джон Кардинал — нетипичный коп. Он, говорит Хьюит, поймал меня, а потом упросил Коронный суд меня отпустить. Кстати, это что — правда?

— Правда. Хотя и в самом деле звучит забавно.

— Для меня ты ничего такого никогда не делал.

— Да, но ты не очень-то приятный человек, Кики.

— А этот Хьюит, по-твоему, из приятных?

— Он не совершал подвигов, которые совершил ты. В общем, могу себе представить, как эта сцена подействовала на Бушара. Он ведь такой чувствительный.

— Точно. Он велел твоему приятелю убираться, а не то он живьем сдерет с него кожу. Тут твой приятель говорит, что у него, мол, есть еще один довод в твою пользу. «Да? — отвечает Бушар. — Выкладывай поскорей». И этот парень говорит, что если Бушар к завтрашнему дню не отменит свой заказ, он его убьет.

— О, я так и вижу, как Бушар побледнел и задрожал.

— Он отметелил Хьюита по полной, так что того на неделю отправили в лазарет. Ты хоть представляешь себе, до чего надо дойти, чтобы тебя соизволили отправить в лазарет в Кингстоне? Надо быть на три четверти дохлым, чтобы тебя туда положили. Но когда он каким-то чудом оттуда выходит, он снова начинает работать на кухне и — опа! — подлетает к Бушару с мясницким ножом. Я слыхал, это было то еще зрелище. Но я, понятное дело, очень сочувствую Рику. Умереть вот так…

— Ты хочешь сказать, что Роберт Генри Хьюит убил Рика Бушара? Шутишь? Роберт и мухи не обидит.

— Позвони в Кингстон. Они там тебе расскажут про эту муху.

— Тупренас убил Бушара и ты пришел сюда, чтобы сделать все как надо?

— Это как? Чтобы с тобой за него поквитаться?

— Ну да, Кики.

— Черт побери, нет. Мне плевать. Никогда не любил Бушара. Терпеть его не мог, если хочешь знать.

— Почему же ты все эти годы на него работал?

— Потому что он хороший хозяин. А ты что, влюблен в своего шефа?

— Резонно.

— А, понял! — Кики стукнул кулаком по сиденью. Ощущение было такое, словно сзади в машину врезалась другая. — Ты думал, я пришел тебя убить!

Кардинал повернулся. Кики смотрел на него с изумлением и восторгом, ни дать ни взять ребенок в цирке. Зубов у него было меньше, чем у футбольного вратаря.

— Ты думал, я вернулся, чтобы разделаться с тобой за твой должок Рику. Вот те на! Нет, я не затем пришел. Я просто пришел рассказать тебе, что случилось. Чтобы ты знал, что все кончилось. Теперь тебя больше некому заказывать, Кардинал. И мне тоже теперь никто не заплатит, даже если я сумею вытрясти из тебя Бушаровы денежки.

— Ты мог бы оставить их у себя. Если бы, конечно, тебе удалось их у меня получить. А тебе это не удастся.

— Нет-нет. Начнем с того, что это были не мои деньги. Это была забота Рика. Рик ушел, ушли и его заботы. Ты теперь свободный человек, Кардинал. Вот что я хотел тебе сказать.

— И ты приехал сюда из самого Торонто, чтобы мне это сообщить?

Кики стянул свою шерстяную шапочку и поскреб бледный ежик волос. Потом снова надел ее, нагнулся к Кардиналу и, протянув руку, поправил зеркало заднего вида и посмотрелся в него.

— Правду сказать, я подумываю перебираться в здешние края.

— Пожалуйста, не надо, — попросил Кардинал. — А то мы будем слишком часто видеться.

— Я устал от этих крысиных бегов, понимаешь?

Кардинал не стал бы сравнивать жизнь преступников с крысиными бегами, но он понимал, почему они устают от Торонто, как и все остальные люди, и даже еще сильнее.

— И чем ты будешь заниматься? Плавать на байдарке? Ловить рыбу?

— Не-а. На лодке? Еще чего. Но мне тут нравится. Чистенько, и пахнет хорошо. Это для меня много значит. Понятное дело, эта паскудная ледяная буря заставила меня задуматься. Но я хотел тебя спросить, как у вас тут с работой?

На широком плоском лице Кики не было ни единого следа иронии.

— Ты имеешь в виду работу ростовщика или шантажиста?

— Ладно тебе, Кардинал. Я серьезно. Я о законном доходе, понятно? У меня есть документ: оператор тяжелых машин.

— Я подумаю, Кики. Поспрашиваю.

— Да? Было бы отлично. Может, твой приятель не так уж насчет тебя ошибался.

— Ты мне так и не рассказал, что же случилось с Робертом. Его тоже убили во время этой драки?

— Шутишь, что ли? Все жутко перепугались.

— Тем не менее не сомневаюсь, что дружки Рика разделаются с Робертом, как только им представится такая возможность.

— Вряд ли. Рик был не очень-то милый человек, понимаешь? И у него не было таких уж верных друзей. Твой приятель завалил самого крутого парня в Кингстоне, так что, думаю, в тюряге он займет почетное место. Как только выйдет из одиночки, понятное дело.

— Понятно. — Кардинал вставил ключ зажигания и завел мотор. — Тебя подвезти?

— Нет, не надо, у меня тут рядом тачка, взял напрокат. — Кики открыл заднюю дверцу. — Я поселился в мотеле «Бёрчез». Позвони, если узнаешь про какую-нибудь работенку, ладно?

— Как только услышу о чем-то подходящем, сразу наберу твой номер, Кики.

— И поосторожней на дороге. Чертовски скользко.

Угроза миновала. Рик Бушар и компания больше не представляли опасности для Кардинала, не мешали ему жить. Но все равно он почему-то никак не мог испытать полного облегчения. По дороге домой он размышлял о Тупренасе, который из преданности Кардиналу добавил к своему тюремному сроку лет двадцать. За ошибку, которую Кардинал совершил много лет назад, расплачивались другие, он же так за нее и не расплатился — и, вероятно, теперь уже никогда этого не сделает.