Ночной Охотник - Роберт Брындза

Эрика сняла два номера в гостинице «Морской бриз», вполне оправдывавшей свое название. Дешевая и светлая, она находилась недалеко от дома Кита. Номера располагались дверь в дверь. Маленькие и тесные, окнами они выходили на задний двор, забитый мусорными баками. Перекусив в гостиничном ресторане на нижнем этаже, Эрика с Питерсоном затем поднялись в ее номер и приготовились ждать.

Чтобы убить время до наступления ночи, они стали просматривать колоссальное количество сообщений, которые Ли перегрузил в их ноутбуки с компьютера Кита. В общем и целом они составляли четыре года регулярной переписки, и прочитать все от строчки до строчки было немыслимо. Эрика с Питерсоном рассортировали сообщения по годам, и переписку за каждый год перевели в документ Word. Потом в списке ключевых слов выбрали те, по которым можно найти особенно интересовавшие их темы обсуждений.

– Кошмар, – произнес Питерсон, сидевший на стуле у небольшого окна. – Я только что задал поиск на «самоубийство», и компьютер выдал мне горы страниц, на которых Кит пишет о желании покончить с собой и о том, как именно он намерен это сделать. Вот, послушайте: «Выключу свет во всей квартире и останусь в темноте в кои-то веки. Открою баллон с газом, надену на голову пакет и наполню его газом, чтобы заглушить панику. Затем туго затяну шнурок и буду глубоко вдыхать газ, пока не потеряю сознание. Уйду легко, без боли… просто засну вечным сном».

– Когда это было? – спросила Эрика.

– Три года назад, в первые недели их общения, – ответил Питерсон.

– Я задала поиск на «инвалидную коляску» и «инвалид», – доложила Эрика, работая на ноутбуке. – Эти слова лишь мельком упоминаются в сообщениях Совы: один раз она увидела инвалида на улице и пожалела его. Ну и еще одно косвенное упоминание. Он ей не признался.

Несколько минут они читали молча, потом Питерсон сообщил:

– Она рассказывает о том, как муж ошпарил ее кипятком. Примерно в тот же период. Он пытался ее изнасиловать. Она убежала и заперлась в ванной. Он вломился к ней туда с кастрюлей кипятка, заехал кулаком по лицу, потом засунул в ванну – она была в полубессознательном состоянии, – раздел и стал медленно лить кипяток на ее голое тело. Она говорит, что ожог был очень сильный, но к врачу она обратилась только через неделю и то лишь потому, что раны начали гноиться.

– Она сказала, кто он? Назвала имя врача? – спросила Эрика.

– Нет, но говорит, что доктор не поверил, когда она сказала, что муж умышленно ее обжег.

Эрика в ужасе посмотрела на Питерсона.

– По ее словам, доктор решил, что препараты, которые она принимала при хронической бессоннице, вызвали у нее галлюцинации… Она прежде уже обращалась к нему с подобными ожогами, когда случайно наполнила ванну кипятком и залезла в нее. Муж уже раньше рассказывал врачу про ненормальные выходки жены, которые довели ее до психушки.

– Боже, – выдохнула Эрика. – Он поверил мужу, а не ей…

На улице стемнело, в открытое окно доносился тихий плеск прибоя.

– В прессе людей всегда называют чудовищами, и мы тоже оперируем этим словом, – сказала Эрика. – Но ведь чудовищами не рождаются. Крошечное дитя не может быть чудовищем. Человек появляется на свет добрым и хорошим. Это жизнь и обстоятельства превращают его в монстра.

Ноутбук Питерсона пикнул.

– Это Кит. Он начал переписываться с Совой.

Кит сидел за компьютером в своей крошечной гостиной. Включенные лампы, казалось, светили прямо на него, и он обливался потом, стекавшим с его жиденьких волос на черное сиденье из поливинилхлорида. Эрика с Питерсоном сидели на складных стульях у него за спиной.

– Я не знаю, что писать, – сказал он, оборачиваясь к ним.

– Немного поговорите с ней о том о сем, как обычно. Чтобы у нее не возникло подозрений, – посоветовала Эрика.

Кит кивнул, повернулся к компьютеру и принялся печатать.

ГЕРЦОГ: Привет, Сова. Как дела?

СОВА: Привет.

ГЕРЦОГ: Какие новости?

Минуты шли. Эрика расстегнула еще одну пуговку на блузке, несколько раз быстро оттянула на себе ткань, обдуваясь. Она посмотрела на Питерсона. Тот тоже блестел от пота.

– Можно выключить какие-то лампы? – спросил он, рукавом отирая мокрый лоб.

– Нет! – вскричал Кит. – Нет, я не люблю темноту. Сумрак. Лучше окно откройте, если хотите.

Питерсон прошел в маленькую кухню и распахнул окно над раковиной. Над ковролином вульгарной расцветки поплыл запах засорившейся канализации, зато стало прохладнее.

– Не отвечает, – сказал Кит, снова оборачиваясь к Эрике и Питерсону.

– Это нормально? – спросил Питерсон, снова усаживаясь на складной стул.

– Не знаю… Обычно я общаюсь без свидетелей. Никто не дышит мне в затылок. А вдруг она догадалась?

– Нет, не догадалась, – заверила его Эрика. Они посидели в молчании еще несколько минут.

– Можно воспользоваться вашей ванной? – спросила Эрика. Кит кивнул и повернулся к экрану. Она вышла из гостиной в коридор. Сверху доносился монотонный гудеж музыки, сверкали лампы. Эрика закрылась в ванной.

Зависнув в полусидячей позе над грязным унитазом, она быстро справила нужду. Когда потянулась за туалетной бумагой, плечом больно ударилась о длинный поручень. Она отпихнула его, и тот взлетел к потолку, словно некая причудливая гильотина, устремившаяся не вниз, а вверх. Эрика быстро доделала свои дела, вымыла руки. Ванная производила гнетущее впечатление, почти как больница. Ей пришлось опуститься на корточки, чтобы увидеть себя в зеркало. Лучше бы не смотрелась. Выглядела она изнуренной.

В гостиной, когда она вернулась туда, казалось, стало еще жарче от пылающих ламп. Питерсон рылся на полках с DVD-дисками.

– Печатает, – сообщил Кит, наклоняясь к экрану. Эрика с Питерсоном поспешили к его компьютеру.

СОВА: Извини, у меня варилось кое-что на плите.

ГЕРЦОГ: Что едим?

СОВА: Яйцо-пашот на тосте.

ГЕРЦОГ: Кайф! А мне тоже можно одно? И обязательно с коричневым соусом?

СОВА: Да, специально для тебя купила.

– Молодец, – похвалила Эрика. Сидя за спиной у Кита, они с Питерсоном следили за перепиской.

– Пожалуй, впервые наблюдаю, как серийный убийца жалуется на то, что у нее выдался неудачный день на работе, и объясняет, как она готовит яйца-пашот, – тихо сказал Питерсон. Подперев ладонью подбородок, он не отрывал глаз от монитора. – Который час?

– Полтретьего, – ответила Эрика, глянув на часы.

* * *

В половине шестого забрезжил рассвет, а разговор все еще продолжался. Двор за кухонным окном начал окрашиваться в голубоватый цвет.