Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр - Карен Ли Стрит

Нетвердым шагом добрался я до Марин-парада. Гуляющая публика явно сторонилась меня. Дойдя до песчаного пляжа, я снова заметил бирюзовые юбки и увидел Элизабет. Она вела Генри к желто-голубой купальной машине. Пляж отчего-то был темен и совершенно безлюден, если не считать бабушки с дедом. Я крался за ними, но они не замечали меня. Отекшее лицо Генри покраснело, язык вывалился, точно в тщетной попытке слизнуть хоть немного влаги с пересохших губ, а глаза – странно блестели и зияли черной бездонной пустотой, точно глаза самой смерти. Элизабет сунула в карман сюртука Генри синий аптечный пузырек и письмо, поднялась по лесенке к двери купальной машины и распахнула ее. Втащив мужа внутрь, она уложила его на пол. Глаза его закрылись, дышал он тяжело и прерывисто.

– Пожалуйста, вернитесь домой. Ваши жена и дочь очень скучают по вас, несмотря на все наши трудности.

Слова из того самого письма, которое оказалось в кармане Генри, когда он был найден в купальной машине! Значит, письмо написано нарочно, чтобы отвести от Элизабет подозрения?

Закрыв за собой дверь машины, Элизабет двинулась обратно через маргитский пляж. На щеках ее блестели слезы.

– Он перешел в руки Господа прежде, чем я успела прийти на помощь.

Из купальной машины донесся тихий стон. Но она шла прочь, не оглядываясь.

* * *

Я пришел в сознание от того, что кто-то встряхнул меня за плечо.

– С вами все в порядке, сэр? – спросил смотритель купальных машин.

– Да-да, со мной все замечательно. Просто слегка перегрелся на солнце.

Я двинулся через пляж в направлении пристани и маяка, в надежде, что морской бриз прояснит мысли и изгонит прочь призраки прошлого.

Неужели я видел истинную сцену смерти деда? Или всего лишь сам выдумал этот ужасный сюжет, порожденный письмами из тайника?

Я прошел пристань от края до края, постоянно озираясь, не мелькнут ли впереди бирюзовые юбки, но не увидел ничего. Дойдя до маяка, я оглядел гавань и пляж с купальными машинами с высоты. Вновь – ничего. Может, призраки прошлого, наконец, ушли?

– Взгляни, как темны воды морские.

Они снова были здесь!

Я почувствовал чью-то руку в кармане сюртука и хотел было закричать, позвать на помощь. Но прежде, чем я успел открыть рот, сильный толчок сбросил меня с пристани вниз – прямиком в холодные объятия темных вод.

Холод. Холод и мерный плеск. Свист ветра и пронзительный хохот чаек в ушах. Щека зарылась в песок, морская соль ела глаза. Волны прибоя вновь и вновь накрывали меня, набегая на берег. Медленно подняв веки, я увидел бескрайние зеленые воды Стикса под тяжелыми тучами цвета перезрелых слив. Негромко пророкотал гром, и синеву туч расколола надвое яркая вспышка молнии. Меня вновь окатило волной, и я увидел собственные руки – пальцы одной из них глубоко впились в мокрый песок, другая же вцепилась в обод колеса.

– Вот он!

Чьи-то руки грубо вздернули меня кверху, и я сел, не разжимая пальцев, сомкнутых на ободе колеса купальной машины. Одежда промокла до нитки, кожа горела от морской соли. Все тело болело, и силы совершенно оставили меня.

– По, это Дюпен. Как вы здесь очутились?

– Не знаю…

Песок засасывал, словно болотная трясина. Солнечный луч раскаленным клинком вонзился в глаз, заставив взвыть от боли.

– Позвольте, я вам помогу.

Дюпен поднял меня на ноги, но у меня потемнело в глазах так, точно светлое утро внезапно сменилось ночной тьмой. Я осел наземь, уронив голову между коленей.

– Глубже… дышать глубже, – пробормотал я про себя.

– Давайте-ка доставим вас в отель. Вы в состоянии идти?

Дюпен закинул мою руку себе на плечо, и мы кое-как дотащились до отеля «Белый олень».

– Видения, – пробормотал я. – Все это было сном внутри сна…

* * *

Мы покинули Маргит в два часа дня на пакетботе под названием «Эклипс», хотя Дюпен возражал и говорил, что мне следует остаться в отеле и отдохнуть еще сутки. Отыскал он меня на рассвете, и до часу дня я проспал без сновидений, что придало мне достаточно сил, чтобы подняться на борт пакетбота, отправлявшегося в Лондон. Задерживаться еще на сутки в Маргите мне совсем не хотелось – избежав смерти один раз, я не имел ни малейшего желания встречаться с ней вновь.

– Как вы себя чувствуете, По? Вполне ли вы оправились?

– Пожалуй. Вчера мой разум был в страшном помутнении. Я словно бы спал и бодрствовал в одно и то же время.

– Это уж точно. Вы ведь едва не утонули. Кой черт понес вас среди ночи к этим треклятым купальным машинам?

Я покачал головой.

– Нет, случилось совсем другое. Я видел сцены из прошлого, ужасные сцены. Потом кто-то столкнул меня в воду, а дальше – ничего. Темнота. Придя в себя, я обнаружил, что лежу на песке рядом с той купальной машиной.

– Вы навещали питейные заведения в мое отсутствие?

Сознаюсь, мне не следовало удивляться вопросу Дюпена. Тем не менее, я был удивлен.

– Нет, никакой выпивки. Совершенно никакой. Мой рассудок действительно был в помутнении, точно после опиума, но в такое состояние его привел не я. Быть может, это начало болезни?

В ответ Дюпен продемонстрировал мне аптекарский пузырек синего стекла.

– Вы хотите сказать, что это не вы выпили его содержимое?

– Именно так. Это принадлежит Генри Арнольду. Точнее, Элизабет – она сунула этот пузырек в карман Генри.

Во взгляде Дюпена отразилось нешуточное изумление.

– Это было обнаружено при вас. В кармане вашего сюртука.

Неужели я схожу с ума? Эти явления, видения – я прекрасно помнил их все, и все, что я видел, складывалось в весьма неприглядную картину. Возможно, все это извлекла из переписки деда и бабушки моя излишне буйная фантазия, но ведь не помраченный же рассудок?

Я мысленно вернулся к прогулке по пристани…

– Я почувствовал, что кто-то лезет в мой карман, – медленно проговорил я. – После этого он столкнул меня в воду. Падение помню во всех подробностях – оно было медленным, точно во сне.

Я не стал рассказывать Дюпену о том странном спокойствии, охватившем меня, когда вода вытолкнула меня на поверхность, при виде желтых, сиреневых и багровых туч, взорвавшихся над морем, словно фейерверк. Когда же воды вновь сомкнулись над моей головой и потянули в глубину, я не испугался и не начал барахтаться, но просто пошел ко дну, готовый отдаться окутавшему меня мраку, пока не услышал голос. То был голос Сисси, звавший меня все громче и громче, повторявший мое имя снова и снова, пока я не ринулся наверх, молотя руками и ногами, пока не вырвался из жадных рук моря и не ощутил под коленями песчаное дно. Когда же я в следующий раз открыл глаза, то обнаружил, что лежу на песке, крепко, точно в саму жизнь, вцепившись в колесо купальной машины.