Возвращение в Аланар - Татьяна Форш

– Ну, поскольку нас, наконец-то, оставили в покое, может, потанцуем? – Велия развернул меня к себе и притянул за талию.

– Но при условии, что ты не будешь читать мне нотации и учить жить! – с улыбкой заявила я, обнимая его за шею, и вздохнула. – Все-таки тридцать лет не танцевали!

– Для тебя всего месяц! – парировал муж, крутанув меня.

– Зато это был самый ужасный месяц в моей жизни! – выдохнула я, отдаваясь на волю его рук, самозабвенно кружась в танце.

Велия самодовольно хмыкнул:

– Хм, я могу тебя понять! Обрести и тут же потерять такого умного, красивого, приятного во всех отношениях…

– …интригана, бессовестного, нахального типа. Хитрого, как сто бесов и… и…

– Одно другому не мешает! – лукаво улыбнулся он.

– Я тебя ненавижу! – фыркнула я.

– Я тоже, дорогая! Всем сердцем!

– Что-о-о?! – У меня, конечно, загорелись глаза.

– В нашем случае – это признание в любви! – быстро поправился он. – Разве ты еще не поняла?

– Боже, – откинувшись ему на его руку, я решила изобразить из себя зануду. – У других мужья как мужья, а тут…

– А я и не знал, что тебя прельщает безвременная кончина от скучной жизни. Вообще-то, в эльфийских браках любовь – не главное и даже не обязательное условие! – Он резко, за руку, притянул меня к себе и тут же крутанул.

– Но у нас же не эльфийский брак! У тебя на все найдется отмазка., – возмутилась я.

– С тобой по-другому нельзя! – резонно ответил Велия и тут же вкрадчиво предложил. – Лучше признайся, что ты счастлива!

– Не дождешься! – буркнула я, снова повиснув у него на руке. Что-то этот танец больше напоминает танго, чем спокойный эльфийский гавот.

Музыка стихла.

Велия рывком поднял меня и, едва коснувшись губами моих губ, мурлыкнул:

– Восхитительно.

Ответить мне не дали. На сцену вышел, испуганно озираясь, молоденький эльф и срывающимся от волнения голосом объявил.

– Оракул Лобрех и его ученица Нирьяна!

Мы с Велией переглянулись.

– Ученица?!

– Пойдем, поздороваемся! – Велия потянул меня за руку.

Честно говоря, мне совершенно не хотелось снова видеть этого наглого старикана, но Велия, не спрашивая моего согласия, уже решительно тянул меня сквозь оживленно собирающийся у сцены народ.

Мы подошли и встали неподалеку от сидевшей в кресле сухонькой, завернутой в темный плащ, фигуры. Народ притих в ожидании предстоящего действа. Из-за водопада на сцену вышла невысокая, тоже скрытая плащом девушка. В руках она держала музыкальный инструмент. Выглядел он как гитара с огромным количеством струн и широким грифом. Тряхнув головой, она скинула капюшон, являя нам прекрасное девичье лицо. По плечам рассыпались тяжелые белоснежные локоны.

Неземное создание непринужденно село у ног неподвижного, словно задремавшего, оракула, уверенно взяла в руки инструмент, поставила его вверх тормашками[4], легонько пробежалась пальцами, вздохнула и запела.

Разлетался Листопень. Разлетелся…

Лето схоронили вчера.

Траурными брызгами развертелся:

ходит лихо, беда.

Отсмеялся Таусень, да слезами,

Видел, как костры говорят…

Улетели души вслед журавлями,

Не свершив забытый обряд.

Родилась та осень под лихие дела.

Разлетелись тени от степного костра.

Смотри: они идут до зари – одни.

Разлеталось зарево по гривам коней,

Разливалось варево в утробах чертей,

А лес – полыхал огнем…

В крик кричали, предвещали царство свое, ой-ё!

Смотри: осень развертелась,

даря всем огненную серость,

моля богов огня и ветра,

чтоб завтра оживили лето!

Когда затих последний аккорд, несколько минут в зале стояла трепещущая тишина, разразившаяся оглушительными аплодисментами.

– Неплохо! – я посмотрела на Велию. – Если все оракулы будут иметь такую внешность и именно так излагать все предсказания, то здесь скоро разовьется шоу-бизнес!

Он пожал плечами:

– Насчет твоего последнего ругательства – не уверен, что оно нам надо. И, если что, на будущее, сообщу: все предсказатели давно излагают свои пророчества именно в стихах или песнях, ну, а уж если Всевидящий не дал таланта, то просто предсказывают посредством телепатии, как Лобрех.

– Да-а! – протянула я, изумленно покрутив головой. – В нашем мире телепатия – посложнее стихов и песен будет.

Велия нахмурился:

– Твой мир – здесь! И чтобы я больше не слышал от тебя воспоминаний о каком-то там «твоем» мире!

Если честно, терпеть не могу, когда со мной говорят в таком тоне! Сразу хочется дать по морде!

Я сердито засопела. Кинув на мужа уничтожающий взгляд, подбоченилась и уже собралась высказать все, что думаю и куда ему идти. Он, не обращая внимания на мой грозный вид, небрежно закрыл мне рот ладонью, поднес указательный палец к губам, призывая к тишине, и кивнул на сцену. А там начиналось привычное для меня действо.

Девушка исчезла, и на сцене остался сидеть неподвижный Лобрех. Яркий свет погас, и на искрящейся радужной стене водопада, будто кадры немого кино, стали сменять друг друга картинки-видения: вот драконы в окружения огромного войска; пять фигур, привязанных к шестам у кострищ… Один раз мне даже показалось, что в одной из быстро мелькающих картинок я узнала в рубящихся спина к спине Крендина и Велию. Тюрьма. Здоровяк, единственным ударом короткого меча отсекающий голову лежащей фигуре.

Не в силах смотреть на это, я закрыла глаза и только крепче вцепилась Велии в руку. Вскоре в зале вспыхнул свет, освещая растерянные лица гостей. На сцену снова выскочил уже знакомый нам эльф и, заикаясь от волнения, попытался успокоить встревоженный народ.

– Не обращайте внимания на предсказания оракула. Они всего лишь часть праздника, а не часть вашей жизни. Веселье продолжается!

Заиграла музыка, но эльфы, забыв про танцы, взволнованно шумели. Наверное, последняя обещанная и случившаяся, помимо ожидания, война, поселила в их душах опасения. Страх.

Велия потянул меня за собой на сцену. Подойдя к неподвижному оракулу, он чуть коснулся его плеча, привлекая внимание.

– Явился! Надолго ль? – проскрипел старческий голос из-под низко свисающего на лицо капюшона. – Надоело на гномов горбатиться?

Оракул вскинул голову. Скрывающий его капюшон упал на сухонькие плечи, открывая нам изрезанное морщинами, но все еще красивое лицо старика. За эти тридцать лет он, казалось, вообще превратился в мумию. Остались только кожа да кости. Лишь большие, ярко-желтые глаза по-прежнему глядели на мир с веселой яростью.