Гротеск - Нацуо Кирино

Всем, кто живет во внутренних районах, ничего не остается, как скрипеть зубами от запаха денег и блеска золота. Все проносят мимо наших карманов. А нам светит только миска чумизы или проса да еще работа в поле с утра до вечера. Глотай пыль сколько влезет.

С детства я все время слышал: «Чжэчжун — самый смышленый в нашей деревне». Так говорили отец с матерью, братья и сестры. Это не хвастовство. Просто хочу, чтобы люди поняли, как я рос. Я и вправду выделялся на фоне сверстников. Сам, как-то незаметно, выучился читать и писать. Легко считал деньги. Меня тянуло к учебе, но мы были бедные, и дальше деревенской начальной школы дело не пошло. Я понял, что пути дальше нет. Дерево не может расти, если его корни переплелись и запутались. Так и я. И внутри, кажется, завелась черная зависть и злая ревность. Думаю, мне все это на роду написано.

Выход один — уехать куда-нибудь на заработки. Я работал не покладая рук в Гуанчжоу и Шэньчжэне и мечтал: накоплю денег и буду жить в богатстве. Как те, кто живет там с самого начала. Но, приехав в Японию, я убедился, что всем моим планам и мечтам грош цена. Потому что Япония такая богатая, ни один прибрежный город Китая с ней не сравнится.

Будь я не китаец, а японец, наверное, сейчас бы так не мучился. С первых дней появления на свет у меня было бы столько вкусной еды, хоть выбрасывай половину, воды — хоть залейся, стоит только повернуть кран. Ванна — пожалуйста, купайся сколько хочешь. Нужно в соседний городок или деревню — приходишь на станцию, электричка каждые три минуты. Не то что в Китае. Там или пешком топай, или жди автобуса, причем никогда не знаешь, придет он или нет. В Японии можно учиться чему хочешь, получить интересную профессию, носить красивую одежду, иметь мобильный телефон, машину. И жизнь здесь люди оканчивают под присмотром хороших врачей. Это совсем другая страна. Все мои мучения из-за этого.

И в этой свободной, чудесной стране, в Японии, которой я так завидовал, мне теперь сидеть в тюрьме! Насмешка судьбы. Несчастье. Моя больная мама… Она так ждет в нашей деревне весточек от меня. Если узнает, что со мной произошло, я не смогу больше жить.

Господин следователь, уважаемый господин судья! Разрешите мне вернуться туда, где я родился, после того, как я отсижу за убийство г-жи Юрико Хираты. Позвольте провести там остаток жизни, чтобы я смог еще поработать на нашей тощей земле и подумать, как жил и как получилось, что я пошел на преступление. Почтительно прошу вас: проявите, пожалуйста, милосердие.

Вы смотрели фильм «Желтая земля»?[30]В Японии я познакомился с одной женщиной, она посоветовала: посмотри, очень хорошее кино. Я взял кассету в прокате, чтобы вместе посмотреть. Она тоже сюда на заработки приехала, с Тайваня. Очень хорошая женщина. Душевная.

Но когда я стал смотреть, у меня аж дыхание перехватило. Места себе найти не мог. Там хоть все в 1937 году происходит, но места, где снимали фильм, и жизнь, которая в нем показана, — это один в один наша деревня. Истории уже больше шестидесяти лет, но вокруг дома, где я родился, все такая же нищета. От этого стало так тошно на душе.

Пейзаж в фильме суровый. Песочного цвета горная гряда, высохшая так, что ни травинки не видно. Только у нас в деревне горы круче, с острыми верхушками. По голым горным склонам тянутся бесконечные узкие тропки, по которым вереницей бредут люди и ослы. Моя семья ютилась в выдолбленной в скале пещере, так что хибары в фильме смотрелись куда богаче нашего жилья. И я мечтал пожить — хоть один денек — в доме из бумаги и дерева, в доме, построенном человеческими руками.

Мы с младшей сестрой занимались тем же, чем главная героиня фильма, — ходили на реку за три километра, носили воду. Чего это стоило, когда наступала настоящая зима, — не передать словами. Сколько раз на гребне горы сильные порывы ветра валили нас с ног и опрокидывали вместе с полными ведрами! На морозе страшно мерзли руки и ноги, распухали пальцы.

— Ну и местечко! И угораздило их там родиться! Я бы на их месте сразу загнулась.

Услышав, что подружка что-то бормочет, я нажал на «стоп». Она обиделась и, забрав у меня пультик, снова включила видео.

— Ты чего выключил-то? — Я не ответил. Что тут скажешь? Думаю, поглядев на меня, подруга поняла, в какой бедности я жил. — Эх ты, деревенщина! — проговорила она с усмешкой.

Я молчал, опустив голову. С тех пор мне нравятся только голливудские фильмы. Они такие легкие, веселые.

Надо мной всю жизнь насмехались. В деревне мы были беднее всех, жили в пещере, поэтому односельчане смотрели на нас сверху вниз. А некоторые распускали слухи, что отца проклял бог нищеты. Даже когда его приглашали на свадьбу или какой-нибудь праздник, ему доставалось самое последнее место.

Мой отец — хакка.[31]В детстве они с отцом — моим дедом — перебрались из уезда Хуэйань в провинции Фуцзянь в провинцию Сычуань и поселились в маленькой деревушке в каком-то углу. Там всеми делами заправляли ханьцы, из хакка не было ни одного человека. Строить дом отцу и деду не разрешили. Так они стали жить в пещере.

Мой дед был гадальщиком, предсказывал судьбу. Поначалу вроде на новом месте дело пошло, но скоро на него стали смотреть косо — что это за предсказания?! Одни несчастья. В конце концов дед остался без дела, и наша семья скатилась в полную нищету. Дед бросил гадание — отказывал даже тем, кто просил, — и замолчал. Даже дома не говорил. Потому что стоило ему открыть рот, все вокруг напрягались: сейчас опять напророчит какую-нибудь беду. Деда за это ненавидели. Вот он и решил вообще ничего не говорить.

Потом дед почти перестал двигаться. У него отросли волосы и борода, он сидел на одном месте, напоминая вашу даруму.[32]Притулился в самом темном углу нашей пещеры, и все так привыкли к этому, что перестали обращать на него внимание. В обед мама ставила перед ним миску с едой. Ее содержимое скоро исчезало, и мы понимали: значит, дед еще жив. Когда он умер, мы даже не сразу заметили.

Как-то раз никого не было дома, и дед вдруг окликнул меня. Я тогда учился в начальной школе. Живя рядом с ним, я почти не слышал его голоса, поэтому страшно удивился. Дед сидел в своем темном углу и смотрел на меня.