Постумия - Инна Тронина

Вдруг я почувствовала, что в голове будто тикают часы. Вроде тех, из коттеджа в Рублёвке. И я стала всё делать быстрее, двигаться проворнее. Казалось, что вот-вот грохнет взрыв, и мне надо бежать. Пока ехала до Молодёжки, щёлканье заметно усилилось. От жары во рту пересохло, на зубах скрипел песок. Потом по радио передали – влажность воздуха двадцать процентов.

Через две автобусные остановки я свернула к почте и к магазину. Вышла и спросила у тётки, что торговала семечками, как проехать в сам посёлок. Тётка уставилась на меня и «вольвочку», как на летающую тарелку.

– Тоже пожар смотреть? – подмигнула она понимающе.

– Какой пожар? – скроила я рожу чайником.

– А то не знаете! Который день народ едет…

– Я из города, ничего не знаю. Меня попросили лекарство передать.

– А-а, вот оно что! Тут ведь у нас старикашечка один сгорел, вместе с хибарой своей. А оказался подпольным миллионером! Вот, езжайте по этой дороге, через лес. А там спросите, как пройти.

На всякий случай я хотела позвонить Лёльке. Пусть хоть она знает, куда я направилась – всякое может случиться. Но, оказалось, она на дежурстве. И очень занята – как раз из-за этих самых учений. Я могла бы позвонить подружке по мобиле, но решила не отвлекать её от дела. Не хватало Лёльке ещё и по службе неприятностей! И так уже человек на себе жирный крест поставил. А ей через неделю – только двадцать пять. Гулять, наверное, будем здесь, в «Гелиосе», где справляли Масленицу. А Лёльке вообще-то всё равно – до сих пор переживает из-за той вонючей истории. И мне, признаюсь, так и не удалось её растормошить.

На самом деле то, что люди принимают за любовь, не имеет к ней никакого отношения. Лёлька этого, похоже, не знала. «Не родись красивой, а родись счастливой» – это как раз про неё. Будь она внешне обыкновенной, не попадала бы в поле зрения разных кобелей. Не принимала бы их приставания за искренние чувства.

Тогда бы сразу стало ясно. А то ведь в Лёльку действительно можно влюбиться с первого взгляда. Кроме того, что красавица невероятная, так ещё и работяга. Сама по себе ценная. И плевать, что её отец владеет островом, плавает на яхте и играет в Монте-Карло. Сама-то Лёлька там никогда не бывала. Пока не сняла квартиру в Зелике, жила вместе с семьёй брата, на улице Зорге. Там Андрей Озирский ещё до эмиграции купил метраж в четыре комнаты, с огромной кухней, и оставил детям.

Конечно, отец помог бы Лёльке, так ведь она ни за что не попросит. Про все свои несчастья ничего ему не говорила, а мне ревела за шкирку. Мол, неужели для неё половинки нет на всём белом свете? Все только в койку хотят затащить. Как поступила в институт МЧС, сразу подкатываться и мальчики-мажоры, и пожилые начальники. Мне-то легко Лёльку утешать, потому что смотрю на все эти вещи здраво. Надо работать с тем, что есть, а не искать идеал. Лёлька сама неотразима, и мужика такого же хочет. Я, понятно, тоже не уродка. Но всегда согласна и на секонд-хенд, если нет ничего приличнее.

Один раз случай был – как у Антонио Бандераса. Я имела перепих с одним перцем из Махачкалы. Даже имя его не запомнила. То ли Магомет, то ли Гаджимурат. Мы познакомились на Крестовском. Кажется, в «Мёде». А на следующий вечер я его не узнала. Закрутила с ними, как с новеньким. Получилось круто. Он сперва обалдел, а потом в драку полез. Вышибалу ножом пырнул. За него диаспора просить приехала. А у перца ещё и паспорт не в порядке оказался. Он крупно попал на «бабки», а потом сбежал к себе.

А Лёлька, кроме всего прочего, до аварии занималась пожарно-спасательным спортом. Лазила по штурмовой лестнице на учебную башню, преодолевала полосу препятствий, разворачивала пожарные рукава на время. Я присутствовала на всех этих соревнованиях. Так орала, что даже сорвала голос. Лёлька, кстати, среди девчонок заняла первое место.

Она вообще привыкла везде быть главной. А вот в любви никак не могла этого добиться. Каялась, что музыкальную школу бросила, не пошла в Консерваторию. Там публика другая – больше ценит красоту и грацию. А мне кажется, что Лёлька ещё может стать певицей. Голос у неё супер – меццо-сопрано.

На дорожке, ведущей в посёлок, стояло несколько машин. Я вылезла из «вольвочки» и оставила её здесь же, потому что дальше на транспорте не пропускали. Я испугалась, что меня завернут – в паспорте нет местной регистрации. Но, к счастью, ошиблась. Народу вокруг толкалось порядочно. Многие делали селфи на фоне пепелища, огороженного красно-белой лентой.

Место происшествия стерегли два младших полицейских чина. Там же стояли штатские; наверное, из Следственного комитета. Паспорт у меня не спросили. Я и сама приложила к этому усилия – мило улыбалась и кокетничала, вгоняя ментов в краску. Им на весеннем солнышке хотелось думать о приятном, а не пререкаться с хорошенькой цыпой. В итоге я оказалась там, где хотела. Теперь нужно было действовать. Близко подходить к пепелищу я не стала – ещё выгонят. Лучше найти информатора из местных. Например, ту бабку, о которой говорила Татьяна. Узнать её имя, не вызвав подозрений, я не могла. Но знала, что живёт она в соседнем доме.

Подходящий оказался всего один. С другой стороны был забор, дальше – лес. Вроде бы, неподалёку помещался целый детский лагерь, вход в который был с Приморского шоссе. Бочком-бочком я подобралась к крыльцу голубого домика с тюлевыми занавесками на окнах. Подоконники украшали глазированные горшки со столетником и геранью. Над цветами мелькнуло перепуганное бледное лицо в морщинах.

Наверное, Таня говорила именно об этой соседке. Шум и гам под окнами на протяжении многих дней явно вогнали бедняжку в транс. Стараясь выглядеть естественно и равнодушно, я поднялась на крыльцо. Ничего противозаконного я не делала – ведь мента к старушке не приставили. Если спросят, опять скажу про лекарство. А потом можно изобразить, что ошиблась и не туда пришла.

Звонка не было, и постучала в дверь. Дом старый, но ещё весьма крепкий. Стена, обращённая к пепелищу, в копоти. Наверное, летели искры, а то и головешки. Но, судя по всему, обошлось, хоть хозяйка и натерпелась страху. Теперь надо думать, что ей сказать, как представиться. Если промахнусь, она откровенничать не станет, да ещё ментов кликнет.

И тут меня осенила идея. Во внутреннем кармане именно этой куртки я давным-давно забыла фальшивое красное удостоверение, купленное около метро. Поскольку настоящего у меня не было, годилось и это. Мы с Богданом вклеили туда мою фотку, вписали какую-то должность – для понтов. Потом я долго искала эти «корочки» и лишь сегодня обнаружила их за подкладкой.

На мой стук высунулась дама лет восьмидесяти. Она была вся седая, высохшая, очень маленького роста. Видела, похоже, неважно, потому что сильно щурилась. Очень хотела понять, кто перед ней. Я раскрыла книжечку, показала издали – чтобы уж точно сразу не облажаться. Хозяйка полезла за очками. А я тем временем заметила на трюмо, среди статуэток, её паспорт. Тут же, в высоких стеклянных вазах, стояли старомодные «метёлки». Конечно, не обошлось и без семи слонов. На стенах висели портреты военных в советской форме, а также каких-то женщин и детей.