Кольцо Атлантиды - Жюльетта Бенцони

— О, я о нем не забыл! Просто хочу дождаться, пока он доедет до Каира, и непременно позвоню ему. Пойду посмотрю расписание поездов, чтобы понять, в котором часу прибывает его поезд...

Чуть позже Альдо попросил соединить его с Каиром. Он сделал это перед обедом, зная, что связь сразу не предоставят. Но когда наконец на другом конце провода раздался голос портье «Шепардса», то он услышал, что полковник и в самом деле забронировал номер, но пока его все еще ожидают...

— Поезда часто запаздывают! — в виде утешения заметила маркиза.

Альдо ответил ей вымученной улыбкой.

Однако дела пошли еще хуже, когда утром следующего дня он встретил в холле явно обеспокоенную леди Клементину.

— Я так волнуюсь! — поведала она ему. — Мой супруг не только не позвонил вчера вечером, как он имел обыкновение делать во всех поездках, но когда я сама позвонила в «Шепардс», оказалось, что его там нет. Поезда ходят по расписанию, не отмечено ни одного опоздания. Все это так странно!

— Почему бы вам не обратиться в Генеральное консульство, он ведь направлялся туда?

— Вы правы. Я так и поступлю. Всякое может случиться, ведь правда?

Необходимо было успокоить ее во что бы то ни стало. Она была милой женщиной, и Альдо сделал все, что было в его силах... Но настал вечер, а они так и не узнали, куда исчез полковник. А время неумолимо бежало вперед. Завтра заканчивался срок, установленный для выдачи Кольца.

Альдо не сиделось на месте, да и вообще он с огромным трудом заставлял себя сдерживаться, чтобы его поведение не выходило за рамки естественного. И, наконец, решил сходить к Лассалю, чтобы узнать, не поступили ли новые указания.

Он отправился в «Пальмы» пешком, чтобы немного успокоить нервы, но тут вдруг на полпути ему встретился юный Хаким, мальчик, с которым План-Крепен обычно ходила в храм Хнум или перебиралась на левый берег Нила. Мальчик побежал рядом с ним:

— Не останавливайся, будем делать вид, будто я прошу у тебя милостыню.

— Что за глупость!

— Не глупость. Здесь все так делают, а я с тобой долго не пробуду.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

— Хочу. Ты и твои друзья волнуетесь из-за красивой молодой дамы? Я знаю, где она! Иди быстрее и отгоняй меня...

Но Альдо остановился, но тут же пошел снова:

— Как ты узнал?

— Мой друг Язид... он отирается у губернаторского дворца, он видел, как ночью люди в черном тащили женщину, а она кричала и отбивалась. Они запихнули ее в машину и поехали, а Язид... он смелый... и любопытный. Он прицепился сзади к машине. Он ехал так какое-то время, но потом дорога стала ухабистой, и он упал. Но, слава Аллаху, догадался, что они ехали в дом к Ибрагим-бею. Он стал ждать. Машина потом опять проехала мимо него, но там был только шофер.

— А женщина осталась в доме?

— Где ж ей еще быть? Я наутро пошел посмотреть... Знай, что дом очень охраняют. Теперь прогони меня. Ты ведь знаешь как?

Альдо с раздраженным видом остановился и стал рыться в карманах:

— Послушай-ка! А почему ты ничего не сказал мадемуазель дю План-Крепен? Ведь ты частенько сопровождаешь ее, правда?

— Правда... но я думаю, она не очень любит красивую даму. Ой, спасибо, господин! — радостно гаркнул он, пряча в карман серебряную монету, которую Альдо сунул в темнокожую руку. — Да благословит Аллах тебя и все твое потомство!

Он ускакал, прыгая с ноги на ногу и подбрасывая в воздух монету, а Альдо пошел своей дорогой. Увезли в «Замок у реки»? Он и об этом подумал, но тут же отказался от этой мысли. Одна Салима в доме деда — еще куда ни шло, но присутствие Ассуари, пока они еще не женаты, в доме человека, которого он, возможно, сам и прикончил, — такое бы шло вразрез со всеми законами ислама.

— Ислама? — вскричал Анри Лассаль, которому Морозини немного погодя пересказал свою встречу с Хакимом. — Я вообще не уверен, что Ассуари приверженец ислама. Он объявляет себя последователем такого количества учений, что я не понимаю, как он еще сам не запутался. Одно очевидно: он бандит.

— А он сказал вам, где именно состоится обмен?

— Еще нет! — прорычал Адальбер. — И хочу тебе напомнить: об обмене на самом деле не было речи: если мы отдадим ему Кольцо, он просто сохранит Салиме жизнь, но нам ее не выдаст. Она его «невеста», — с отвращением, граничащим с бешенством, добавил Адальбер.

— А может быть, все-таки попробовать? Мы ему Кольцо, а он освобождает девушку и передает нам, баш на баш!

— Когда, интересно, ты будешь «пробовать»? Когда я явлюсь в одиночку с Кольцом, а он будет на меня пялиться со своей злобной ухмылочкой? Еще очень повезет, если не выстрелит сразу, чтобы окончательно избавиться от моей персоны!

— Не преувеличивай! — отрезал Лассаль. — Мы его все-таки уже знаем и можем быть уверены, что сделка состоится при свидетелях и что даже под покровом ночи (а я уверен, что дело будет происходить именно ночью) он захочет, чтобы то, что, по его словам, станет «искуплением», прошло бы в как можно более торжественной обстановке. Так что вокруг него будут люди, не считая «невесты». Вдобавок ко всему ты принесешь ему священный предмет. Если он убьет тебя, то потеряет лицо, потому что в таком случае поступит как гангстер, а не как великий принц! Так что тебе нечего бояться. По крайней мере, в ближайшем будущем.

— Главная неприятность состоит в том, что наши возможности для маневров убывают на глазах, — вздохнул Морозини. — Срок истекает завтра. Но вообще-то, раз мы уже знаем, где она содержится, можно бы попробовать наведаться туда...

Адальбер не дал ему закончить. Он весь кипел от негодования:

— Полная чушь! Ты видел, что это за крепость? Настоящий Крак де Шевалье[69], только чуть меньших размеров! Как, по-твоему, мы туда попадем? Вооружимся до зубов и полезем на стены? Хотя почему бы и нет, раз мы уже дошли до крайности! Залезем по веревкам с Нила прямо по громоздящимся скалам, на которых торчит сам замок? А как доберемся до верха, перестреляем все, что движется, воткнем на башне французский флаг, споем «Марсельезу» и утащим принцессу!

Слушая эти сердитые выкрики, Альдо даже не рассердился: он понимал, что друг впал в отчаяние, а потому просто вытащил свой портсигар, достал оттуда сигарету, постучал ею по блестящей золотой поверхности и обратился к Лассалю:

— Он что, совсем в идиота превратился?

И, не дожидаясь ответа, прикурил и поднес сигарету к губам друга:

— Ты не Ланселот, а я не Персеваль, и мы живем не в Средние века. Я просто подумал о нашем вульгарном современном оружии: о деньгах. Вспомни историю: сколько неприступных крепостей пало за эти века только потому, что кто-то потихоньку сунул несколько золотых монет в лапу какого-нибудь горожанина, способного справиться с хорошо загодя смазанными петлями ворот. Этот тип, наверное, мнит себя последним из фараонов, но меня бы очень удивило, если бы его окружали только верные друзья. К несчастью...