Обжигающий след. Потерянные - Анна Невер

* * *

Зимний пейзаж с моста радовал глаз – небесная синева и ослепительно белый снег кругом. Стаи ее друзей-кабанов нигде не видно. Тиса уже подметила, что животные осторожны – показывались только в непогоду или сумерки. Снова вспомнилось утреннее «слепое» видение. И вновь сожаление, что она так и не увидела вэйна. О чем говорили колдуны, можно было только догадываться. Якоря, шлюзы. Но не о суднах и реках же речь? Скорее всего, они говорили о каком-то накладе.

Покинув мост, Тиса направилась не в сторону Боровой, как обычно, а свернула на одну из параллельных ей улиц – на Большую Гаковую. Там она и увидела варежки. Шерстяные, хорошенькие, свекольного цвета. Розовая тесемка-рюшка по краю, вышитый незамысловатый цветочек. К рукавицам подобралась такого же цвета шапочка. Расплатившись с коробейницей, спрятала покупку в сумку и продолжила путь в приют.

Во дворе «Сердечного крова» вывешивали белье прачки, у сеней стояла ватага ребятни. Праскева выдавала детям в руки колядочные звезды.

– Держите крепче! Руки оторву, коли сломаете! – шипела она. – Отправляйтесь сегодня на Храмовую.

Войнова издали заметила Поню. Малышка поглядывала в сторону колодца, у которого прохаживалась пара голубков, и увидела Тису, лишь когда возникли шепотки среди ребят. Девочка обернулась и, будто не веря своим глазам, уставилась на идущую по дорожке к сеням свою вчерашнюю знакомую.

При виде гостьи Праскева снова завела обычную песню:

– Тиса Лазаровна! Вы сызнова к нам-то, никак ангел принес! А мы не гадали, не думали! Неужели Агата Федоровна, наша благодетельница, еще что передать восхотела приюту горемычному?

Уловив, что ничего девушка не принесла от колдуньи и причина прихода иная, Праскева резко умерила пыл.

Прежде чем исчезнуть в сенях вслед за подручницей смотрительницы, Тиса подмигнула Поне.

Степанида Силовна приняла гостью в приемной. Особого радушия она на сей раз не проявила и на просьбу Войновой взять на прогулку одну из юных подопечных «Сердечного крова» отозвалась с прохладцей.

– Я не могу позволить вам забрать на прогулку ребенка, – сказала женщина, блестя выпуклыми глазами.

Потому, наверное, что девочка маленькая, решила Тиса и поспешила добавить:

– Агата Федоровна поручится за мою порядочность, вы же знаете!

– Дело в другом, Тиса Лазаровна. Наши детушки должны колядовать всю сотворенскую неделю, дабы отплатить хоть малую часть того добра, что дарят им «Сердечный кров» и наши милосердные благодетели, – продолжила смотрительница, со смиренным видом сложив на животе ладони.

– Понимаю, – вздохнула Тиса, – но, может быть, я могу возместить это «добро»? Вы только скажите сколько?

У смотрительницы заблестели глаза.

– Нет-нет. Дети обязаны воздавать хвалу Единому… Три рубля.

Такую сумму даже вся ватага юных колядовщиков вряд ли собирает за день, не то что один ребенок. Ну да спорить Войнова не стала. Отсчитала деньги. И уже через пять минут с легкой душой уводила девочку из приюта на прогулку. Варежки и шапка оказались впору. Девчушка с полминуты молча рассматривала вышивку на рукавицах.

– Нравится? – Тиса присела на корточки рядом, поправляя шапку на голове Пони.

Та важно кивнула и смущенно пробурчала под нос: «Спасибо!»

– Куда пойдем-то?

– На горки!

Наконец улыбка осветила чумазую мордашку. Малышка достала из-за пазухи медвежонка и прижала его к груди, что-то нашептывая игрушке на ухо.

Спустя полчаса, приближаясь к площади, Поня скакала от предвкушения и за руку тянула взрослую за собой. А потом на несколько часов Тиса снова впала в детство.

Позже, возвращаясь во флигель, Войнова с теплом вспоминала проведенный в городе день. Вошла во двор Кадушкиных, не заметив старушку Никифоровну, что проводила соседскую постоялицу любопытным взглядом.

Девушка так и не выспросила у ребенка о родителях, боясь перекрыть неуместными вопросами родник незамутненного детского счастья. А с каким аппетитом Поня уплетала сегодня пельмени и суп в харчевне – и смех, и слезы!

Об уроках Тиса вспомнила ближе к вечеру. Из заданных параграфов за пару часов она почерпнула знания об именном поиске. Очень любопытно! Настрой на объект поиска через его личную вещь. Неужели и она так сможет когда-нибудь – находить незнакомцев по вещам? Кто знает. А вот увидеть любого малознакомого – способна. Сейчас выполнит задание и завтра отчитается учителю.

– Кого же выбрать? – Улеглась на кровать и сомкнула веки.

Отчего-то на ум пришел Фролов. Чур, и вспомнится же! Интересно только, смог бы ее дар преодолеть его обереги? Здравый смысл без труда задавил дурное любопытство, и в конце концов выбор пал на Янину, ту женщину с ребенком из приюта.

Она сидела в сумрачной комнате и кормила грудью младенца. Болезненное и одновременно волнующее ощущение. Над кроватью висела одинокая звезда Единого. Рядом говорила собеседница – одна из прачек лет пятидесяти, огрубевшая за годы тяжелого труда лицом и телом.

– Видала? Стеша-то с Проськой снова закрылись на замок, видать, добро приютное делят.

– Опять? – хмыкнула молодая мать. – Все-то им мало, упырицам.

– Ага. Уже сыновьям по хоромам выстроила, на колясках, аки баре, катаются, а нам, стал быть, рукодельную с мастерской – шиш выпросить, – продолжала сетовать женщина. – Как пить дать сгниет сруб, и сложить его не сложут. Мне-то уж чего? А Настюха моя к пяльцам тянется. Руки-то у ней умелые, видала ж, Ян, какие тонкие руки-то? Благородные! Кабы подучил кто, так и на фроловскую ткацкую бы устроилась. А что? Она у меня способная.

– Способная, – согласилась Янина. Ребенок уснул, выпустив изо рта грудь, и мать погладила его по головке. – И я когда-то такая была. Дай, Единый, нашим детям лучшей доли, они-то за наши грехи не должны платить.

Приютная комната схлопнулась для видящей неожиданно. Туман слизнул ее, как корова травинку. И в следующий миг Тиса нашла себя в теле вэйна.

В уши ударил гомон гульбища. Играл оркестр, гулял состоятельный столичный народ. В глазах зарябило от множества иллюзий, переливающихся всеми цветами радуги. Единый! Видящая пригнула бы голову, кабы она ей подчинялась, ведь прямо над ними, закрывая половину неба, размахивал крыльями огромный дракон. Иллюзорный белоснежный Вемстер! Взгляд Демьяна лишь скользнул по вэйновскому чуду и остановился на… огромных вэй-каруселях. Тиса видела похожие у Зои на иллюстрации к одному из романов, где описывались столичные увеселения. От одного вида стремительно несущихся по кругу подвесных сидений, в которых визжал от восторга народ, захватывало дух. Невероятная, пугающая скорость! Боже, как они не слетают оттуда!? Ясно, что дело в накладах, но ведь страшно за людей. Взгляд вэйна выхватил знакомое детское лицо с улыбкой до ушей, и у Тисы чуть сердце не остановилось. Именно ее сердце, что находилось сейчас в теле, лежащем на кровати во флигеле; сердце же этого невозможно самонадеянного колдуна работало без перебоя. Безумец! Отправить ребенка на такую мельницу! Однако ее страхи вэйн не разделял, преспокойно наблюдая за бешеной каруселью, а Рич, похоже, был счастлив и то и дело махал колдуну ладошкой. Слава Богу, это сооружение испода вскоре остановилось, и ребенок спустился с него. Еще немного, и она вышла бы седой из этого видения.