Пограничник против Абвера - Юрий Корчевский

Часа через три вернулся подполковник. Личные дела сотрудников Федор уже изучил, благо их там и было-то немного.

– Как успехи?

– Никак, товарищ подполковник. По документам все чисто.

– Что будем делать?

Федору понравилось, что Белый сказал «будем делать», а не «будешь». Теперь они вдвоем, как группа, и о появлении в отделе «крота» знают только они.

– Ловушку можно попробовать сделать.

– Поясни.

– Капитан Иволгин шума не поднимал, когда с вами подозрениями делился.

– Верно!

– Если «крот» есть, он думает, что Иволгин проникновения в сейф не заметил. А раз так, он обязательно заберется снова…

– Ну-ну, продолжай, – заинтересовался Белый.

– Надо подложить в сейф документ, очень правдоподобный, о создании в нашем тылу резерва – якобы для наступления.

– Не пойдет. «Крот» знаком с дислокацией частей на нашем участке фронта – как и другие офицеры отдела. Сразу подлог почувствует, затихарится.

– Хорошо. Тогда какое-нибудь сообщение, из ГУКР например, о партизанском отряде в тылу у немцев. Скажем, обеспечить силами СМЕРШа переход на ту сторону минера-инструктора или другого спеца.

– Правдоподобно… И дальше что?

– Самое слабое звено любого агента – это связь. Узнав важную информацию, «крот» попытается связаться с хозяевами. Для этого он должен будет встретиться с радистом или другим агентом.

– Вероятно, но трудновыполнимо. У нас только офицеров три десятка. За каждым следить – еще человек тридцать опытных топтунов нужно иметь. А где их взять? Главное управление посвящать в свои подозрения несолидно, им доказательства нужны.

– Кто был дежурным по отделу в ночь, когда в сейф Иволгина забрались?

– Твердохлебов. Его подозреваешь?

– Пока ни на кого бросать тень не хочу. Смотрите сами: оконные рамы в избе старые, рассохшиеся, и открыть их снаружи умельцу труда не составит. Решеток железных на окнах нет. Часовой стоит у ворот, и окна шифровальщиков ему не видны.

– Внутри периметра только свои находятся, из отдела.

– Я не сказал, что чужой был. Свой был, но предатель. А может, своим он и не был никогда, под личиной действовал.

– Это уже серьезно. Если подтвердится, многие головы полетят. И в первую очередь – моя. Ну и других тоже, которые повыше.

– Выход есть всегда. Главное – выявить «крота», а потом его можно будет втихую устранить. Скажем, агента неудачно брал или на мине подорвался. В отделе за время моей службы сколько уже человек сменилось? Двое убиты и шестеро в госпиталь отправлены, причем трое комиссованы вчистую.

– Я о таком решении думал, но не решился предложить. Не подумай, я не свое кресло спасаю. Многие честные офицеры пострадают: те, кто проверку вел, в школу СМЕРШа направлял, кадровики свое получат… А как его разглядишь, может, он уже после завербован?

– Надо начинать действовать, не теряя времени…

– Кто против? Этот неизвестный нам пока гаденыш каждый день информацию для немцев добывает.

– Пеленгаторщики что говорят? Не выходила повторно в эфир чужая радиостанция?

– Не зафиксировано.

– Скорее всего, другой канал связи имеет.

– Курьер? Возможно. Сейчас линия фронта неустойчива, позиции не оборудованы. Скажу по секрету: наши минные поля на нейтралке ставят.

– Похоже, в ожидании нового наступления. Не ошибусь, если скажу – на Невельском направлении?

– Не ошибешься. Все же аналитик ты неплохой, по двум словам выводы сделал.

– Вы о переходе курьера говорили, когда минных полей коснулись?

– Значит, так… Я пишу ложную шифрограмму и подкладываю ее в сейф Иволгина.

– А вдруг «крот» в ближайшие дни туда не полезет?

– Если раз проник, да еще без последствий, полезет еще. День-два от силы… Обстановка на фронте напряженная, немцы справедливо опасаются нашего наступления. Им разведданные как воздух нужны. Обязательно «крота» нацелят на активную работу по сбору информации. И поставлю я сегодня дежурным Твердохлебова.

– Если сегодня в сейф заберутся, значит, точно он.

– А ты как думал? Снаряд в одну и ту же воронку дважды не попадает. Не верю я в такие совпадения.

– Разрешите предложение?

– Валяй.

– Я хочу на ночь на дереве устроиться. За забором, на соседнем участке, граб растет. Изба сгорела, хозяев нет.

– Что-то я не понял, объясни.

– Штор в кабинете шифровальщика нет. Если туда проберется «крот», он хоть ненадолго, но свет включит. Не лампочку на потолке, это понятно. Скажем, фонарик, с синей подсветкой, как трофейные немецкие, они у каждого второго офицера отдела есть. Прочитать-то ему надо, не филин он и не кошка. И окна мне будут видны, если снаружи кто-нибудь проникнет.

– Ну да, понял. Если через дверь, как шифровальщики, то это Твердохлебов. Давай, действуй. А сейчас можешь отдыхать, впереди ночь бессонная. А я попрошу Иволгина – конфиденциально, если заметит что с документами, срочно со мной связаться.

Выработав план действий на ближайшие сутки, они разошлись. Федор для начала – в столовую: обеденное время уже на исходе и можно голодным остаться.

Поев, он улегся спать. Как говорится в армии, солдат спит – служба идет.

Проснулся к ужину. Офицеры подтрунивали:

– Бока отлеживаешь, пока мы, высунув язык, бегаем.

– А это кто на кого учился, главное – результат. У меня, может, во сне «мозговой штурм».

Что такое «мозговой штурм», молодые офицеры не знали и примолкли. Ведь выражение это уже значительно позже окончания войны появилось.

Федор поужинал. Сегодня к столу давали белый пшеничный хлеб – редкость на фронте. Обычно так баловали по праздникам – ко Дню Красной Армии 23 февраля или в годовщину Октябрьской революции.

Миновав часового, он вышел за ограждения. Напустив на себя беззаботный вид – вроде прогуливается после ужина, – прошелся по соседнему участку. Сам же внимательно разглядывал участок.

Граб, одиноко стоящий у забора, – укрытие не самое лучшее. Еще не осень, листья не облетели, но ветки хлипкие. Повыше взобраться – сам из-за кроны деревьев не увидишь ничего, а сверзнешься – сломаешь себе чего-нибудь. По ночам на деревья лазить рискованно.

А вот крышу сарайчика Федор присмотрел. Плоская, слегка покатая, для наблюдения – самое то. И ночью, если не осветит никто, сам виден не будешь.

Он посидел пару часов с офицерами, послушал фронтовые байки. Потом они все вместе внимали девятичасовой сводке Совинформбюро и обменивались впечатлениями. После сражения на Курской дуге наши войска развивали наступление на Харьковском направлении. Офицеры делали прогнозы по поводу дальнейшего развития событий, высказывали предположения.