Детская книга - Антония Байетт

Метли немного подумал и решил перейти в прямое наступление:

— Надеюсь, я не возбуждаю в вас подобных чувств?

Он засмеялся, но смех вышел принужденный.

— Не глупите, — сказала Олив. — Мы не о себе говорим. Кроме того, мы с вами — добрые друзья. Это еще один вид отношений между мужчиной и женщиной, он редко встречается и нелегко дается.

В гостинице, где остановилась семья, Олив поймала себя на том, что потягивается или встряхивается всем телом, охваченная неясными чувствами. Конечно, подобные разговоры возбуждали в ней какие-то — да, сексуальные — шевеления. Да и как иначе. Ведь она знала, что такое желание и каково его удовлетворять. Но она не знала, хочет ли Герберта Метли. Близость его тела что-то возбуждала в ее теле, но она не могла понять, что именно — это могли быть даже равнодушие, отвращение и ненависть. Он в отличие от Хамфри был нехорош собой. Хотя в нем была ужасная энергия, которая постоянно… откуда Олив это знала?.. шевелилась, как огромный спрут, который прокладывает себе путь в воде или же трепыхается на камнях, соскальзывая обратно в воду.

Но одно Олив знала совершенно точно: в возрасте Элси Уоррен у нее никаких таких мыслей не было. Это мысли зрелой женщины.

Бенедикт Фладд проводил уроки лепки из глины в бывшем большом каретном сарае. Элси отмыла затянутые паутиной окошечки, а Филип принес ведра с глиной и ангобом. Среди студентов были пять серьезных девиц из Королевского колледжа искусств, чей опыт работы с керамикой сводился к росписи изразцов, и один-два юноши. Были и местные, желающие попробовать себя в керамике, — Пэтти Дейс, Артур Доббин, школьный учитель из Лидда и будущая новая учительница из Паксти, молодая вдова, миссис Оукшотт. По ее словам, она приехала с севера, чтобы начать жизнь заново после трагической гибели молодого мужа в железнодорожной катастрофе. С ней был маленький сын, Робин, который в сентябре должен быть пойти в школу в Паксти с горсткой деревенских детей — во всей школе было всего четырнадцать детей в возрасте от пяти до одиннадцати лет. Фрэнк Моллет, член местного образовательного совета, был счастлив, что нашлась учительница, и уже боялся, что суровая зима и безлюдье окажутся для нее невыносимыми. У нее были прекрасные рекомендации и мягкий юмор. Она привела с собой сына в Пэрчейз-хауз, вместе с кем-то вроде няньки: тонкорукой, тонконогой, крохотной, курчавой особой лет двенадцати или тринадцати по имени Табита. Миссис Оукшотт закручивала вокруг головы толстую косу светлых волос — рыжевато-золотых, оттенка топленых сливок. Лицо у нее было красивое, несколько угловатое, приятное, но настороженное, и очаровательная улыбка — когда она улыбалась. Она носила очки, которые все время теряла, и студенты или Доббин находили их в траве в саду или среди сохнущих горшков в мастерской и возвращали хозяйке. Лепка давалась ей хорошо.

Фладд все же убедил Элси позировать студентам, хотя, сидя перед ними, она мысленно составляла список: что купить на ферме и на рынке для ближайшего обеда или ужина. Но никто не осмеливался перечить Бенедикту Фладду, чтобы он вдруг не сменил дружелюбие на мрачность или гнев. Он учил студентов лепить голову. От шеи вниз Элси никто не изображал. Они пытались воспроизвести ее разлетающиеся волосы, резко очерченный рот, широко распахнутые глаза. У миссис Оукшотт получалось лучше всех. У нее правильно вышел угол челюсти и наклон шеи. Брови над пустыми глазницами были живые и многообещающие.

Маленькая Табита бродила с маленьким Робином и набрела на Виолетту Гримуит, которая в саду читала младшим Уэллвудам — Флориану, Робину и Гарри. Надутая Гедда сидела с ними, но не была одной из них. Она читала книгу, лежа на животе в траве и думая, что ей этого мало, мало, она с ума сойдет от скуки.

Табита подошла к группе и остановилась. Виолетта подняла голову.

— Посиди с нами, если хочешь. Как зовут мальчика?

— Робин. Я за ним приглядываю заместо его мамки.

Она была старше Гедды, но меньше ее ростом. Виолетта сказала:

— Ну так веди его в круг, пусть послушает сказку. Мы читаем «По ту сторону северного ветра». Знаешь эту книгу?

— Нет, мэм.

— Я знаю, — сказал Робин Оукшотт. Он сел рядом с Робином Уэллвудом. — Это хорошая сказка. Читай.

Виолетта смерила его взглядом и продолжала читать.

Миссис Оукшотт вызвалась помочь с постановкой. Она стала ассистенткой костюмерши, Имогены Фладд, и оказалось, что она отлично управляется с блестящей тесьмой и драпировками для костюма беременной Гермионы. Олив она нравилась. Она всем нравилась. Ее трудно было не полюбить.

Олив наткнулась на миссис Оукшотт за тисовой изгородью, где они ждали своей очереди выходить на сцену. Миссис Оукшотт поправляла застежку королевской мантии Хамфри. Олив увидела руку Хамфри на затылке миссис Оукшотт — сильные пальцы ощупывали и разминали сведенные мышцы, чтобы дать им отдых. Точно такой же массаж Хамфри делал и самой Олив. Она попятилась.

— Все равно, Мэриан, — продолжал Хамфри. — Как бы разумно ты… мы себя ни вели, все равно это дурацкая затея. Я бы предпочел, чтобы ты уехала домой.

Мэриан Оукшотт положила голову — движением любовницы — на плечо Хамфри.

— Это нелегко, — ответила она. И добавила: — Я тебя люблю, я люблю тебя так постоянно, так сильно, милый, хоть и знаю, что это безнадежно.

А Хамфри сказал:

— Ох, ну да, я тебя тоже люблю, тут ничего не изменишь. Но этому не бывать, ты прекрасно знаешь, всегда знала.

А Мэриан Оукшотт подняла руки, притянула к себе голову Хамфри и поцеловала его, и он вроде как застонал, схватил ее и сам принялся целовать. Олив видела, как дрожит и качается его макушка. Она подумала, не подойти ли к ним, и удалилась.

Гедда лежала в высокой траве, подоткнув юбочку выше панталон и вытянув сильно удлинившиеся за лето загорелые ноги. Ей повезло, что она в отличие от Филлис не страдает сенной лихорадкой. Для маскировки она читала «Век золотой». Я змея в траве, думала она, скрытная змея. Виолетта сидела на кое-как скошенной траве в плодовом саду, чуть поодаль, в низком плетеном кресле, и шила. Гедда проводила очень много времени, шпионя за Виолеттой, чтобы отомстить ей, потому что Виолетта шпионила за ней, залезая в ее личные ящики и тетради. Гедда, как и Филлис, все время обижалась, что старшие не принимают ее к себе: Том и Дороти, Чарльз и Гризельда, а теперь еще и Герант. Но Филлис ныла, а Гедда злилась. Во всех мифах и рыцарских легендах она выбирала роль предателя. Она была Нинианой, феей Морганой, Локи. Она презирала волооких кротких дев, лилейную Элейн, верную Психею, плаксивую жену Бальдура Нанну. Она была сыщиком, который видит людскую суть. Ее правило гласило: люди намного хуже, чем кажутся. Гедда была самой темноволосой из всех детей, с длинными черными волосами, очень густыми черными бровями, часто сдвинутыми в суровой гримасе, и длинными черными ресницами, которые сами по себе были красивыми, особенно когда она спала. Гедде не с кем было поговорить о своих открытиях. Филлис была идиотка. Флориан — малыш. Гедда возлагала надежды на Помону, но Помона тоже оказалась идиоткой, одной породы с Филлис. Кого Гедда ненавидела, так это Дороти, потому что она была старше и все время стояла у Гедды на пути, и ей разрешали то, что самой Гедде не разрешалось. И еще у Дороти была Гризельда, они все время были вместе, а у Гедды никого. Зато она знала (по крайней мере, частично) то, чего не знала Дороти. Гедда подумывала даже, не подружиться ли ей с Табитой — странно, что ее в десять лет определенно считали ребенком, а Табита в двенадцать уже отвечала за Робина Оукшотта и была чем-то вроде няньки. Гедда видела, что Табитина простота напускная. Табита была себе на уме. Гедда не знала, о чем она думает, и понимала: Табита и не хочет, чтобы о ее мыслях кто-то знал. Табита носила маску и не могла допустить, чтобы в ней появилась хоть одна трещина.